KOREA FOUNDATION

Недавно услышал, что от Сеула до Андона открылось движение скоростных поездов. Теперь до моего родного Ёнчжу, граничащего с северной окраиной Андона, можно добраться всего за час сорок. В 1955 году, т.е. более 60 лет назад, в один холодный зимний день я, бедный тринадцатилетний подросток из горной глубинки, сам, впервые в жизни, сел на поезд на станции Ёнчжу. Поезд, отправлявшийся утром, шёл со всеми остановками. Он миновал множество станций с незнакомыми названиями, и только когда уже стемнело, прибыл на конечную — Сеул.

А теперь этот длинный путь можно преодолеть всего за каких-то полтора часа с небольшим. Вот это перемены, вот это прогресс! Но по другую сторону восторга и благодарности по поводу удобства и скорости нового средства передвижения лежит тоска по медленным душевным пейзажам той жизни, что выпала в осадок на дно колодца прошедшего времени.

© Ahn Hong-beom

Для мальчика первая поездка на поезде была исполнена страха, восторга и внутреннего трепета. Сидевший рядом взрослый спросил, куда и зачем я еду. Я с гордостью ответил, что еду в Сеул сдавать экзамены в школу 2-й ступени. В вагоне не было свободных мест, даже в проходе стояли люди. Когда поезд въезжал в туннель, на мгновение становилось темно, а потом снова светлело. Через открытое окно в вагон залетал чёрный дым и сажа, которые извергал паровоз.

Поезд останавливается на маленькой сельской станции. Угостившая меня варёными яйцами тётенька на сиденье напротив, которая спала, пуская слюну, вдруг резко подскакивает и начинает собирать свою поклажу. Она выходит на полустанке вместе с юношей в школьной форме, и я смотрю им вслед, пока они не исчезают медленно вдали… На клумбе пышно цветут какие-то похожие на космеи однолетники; они колышутся на ветру… Такие пейзажи сельских станций стали неотъемлемой частью моих путешествий на поезде.

Теперь скоростные поезда КТХ равнодушно проносятся мимо этих маленьких станций. Да что там — многие из них давно закрыты за ненадобностью или даже снесены. Но те, что остались, иногда переделывают в кафе, рестораны или маленькие музеи, предлагая людям отправиться в путешествие по волнам памяти и возрождая эти станции к жизни как туристические достопримечательности.

Иногда, очнувшись среди ночи от неглубокого сна, я усаживаю того мальчика, которым я когда-то был, в темноту на том уединённом полустанке. Потом включаю мутный свет в залах ожидания всех полустанков, которые я проехал в своей жизни, и рисую перед глазами образы из стихотворения Квак Чэгу «На станции Сапхён».

«С окнами, что похожи на осенние листья, / кто знает, куда снова мчится ночной поезд, / вспоминая все те мгновения, по которым тоскую, я / швырнул горсть слёз в сноп света»

Упругие побеги «турыпа» с их горьковатым привкусом и хрустящей консистенцией гостят на нашем столе недолго — пока длится короткая весна. Эти пахнущие весной побеги последнее время готовят как по традиционным корейским рецептам, так и по западным.

Для корейцев как любителей зелени весна — особое время года. Корея занимает первые позиции среди стран ОЭСР по объёму потребления овощей в день на человека, и причин тому две: кимчхи и «намуль», т.е. свежая зелень. Значительную часть такой зелени можно есть только весной — многие растения по мере роста становятся слишком твёрдыми, а в некоторых даже образуются токсины.

«Турып», т.е. побеги аралии высокой, собирают примерно в период цветения вишни. На юге сбор аралии приходится на первую декаду апреля, а в центре страны и на севере — на вторую. Поскольку побеги появляются не одновременно, их приходится собирать в 3-4 этапа. В наши дни «турып» выращивают в теплицах, поэтому теперь он доступен круглый год.

Упругие побеги «турып», которые собирают раз в год в апреле, с их горьковатым привкусом и хрустящей консистенцией гостят на нашем столе недолго — пока длится короткая весна. Эти побеги аралии высокой приносят на наш стол саму весну.

Приятная консистенция
В этих побегах нет жёсткости, присущей зачастую другой весенней зелени. Поверхность побегов покрыта мелкими колючками, которые сначала кажутся немного грубыми, но во рту они приятно упружат и легко перекусываются. Из-за необычной консистенции тот, кто впервые пробует «турып», вдумчиво жуёт побеги, прислушиваясь к ощущениям. Обычно «турып» едят как сырую рыбу: ошпаренные побеги макают в «чхо-кочхучжан» (острую перечную пасту с уксусом) и часто дополняют бланшированным кальмаром. Совсем разные по консистенции кальмар и «турып» создают на удивление гармоничную пару. Побеги аралии также едят с «пхён-юк» (варёной свининой, выдержанной под прессом).

В «Чосон муссан синсик ёри чебоп» («Несравненные рецепты новой корейской кулинарии»), первой корейской кулинарной книге с цветными иллюстрациями, изданной в 1924 году, представлен простой рецепт приготовления «турыпа»: «Свежие побеги, слегка отварив, нарезают наискосок, подобно тому как режут корень солодки для медицинских целей, потом солят, добавляют толчёный кунжут, обильно приправляют кунжутным маслом и перемеши-вают — получается одно из лучших сезонных овощных блюд, и нет никого, кто бы его не любил».

Долгая варка делает побеги мягким, поэтому они становятся заурядной едой. Только быстрое бланширование позволяет сохранить их аромат и консистенцию. Побеги других видов аралии, в частности «токхваль» (аралия сердцевидная), которые называют «ттан-турып» («земляной турып»), а также «ым-наму» (калопанакс семилопастный), известные как «кэ-турып» («собачий турып»), тоже едят после бланшировки. В номере «Тона ильбо» от 30 апреля 1959 года, помимо употребления как в упомянутом выше рецепте, рассказывается, что побеги можно очистить от кожуры и есть, макая в «чхо-кочжучжан», а также обжарить вместе с мелко порезанной говядиной и специями.

Чаще всего «турып» едят с «чхо-кочхучжаном», но в этом случае насыщенный вкус перечной пасты перебивает аромат побегов. В то время как засол «чаначчи» позволяет насладиться ими в полной мере. Для этого побеги промывают, отжимают, кладут слоями в контейнер и заливают горячим рассолом из соевого соуса, уксуса, сахара и воды в пропорции 1:1:1:1,5. Соленье оставляют на 2-3 дня при комнатной температуре, а потом хранят в холодильнике. Тогда горечь уменьшается, а аромат, в котором смешались дерево и лекарственные травы, становится насыщенней. Когда ешь такой «турып», кажется, что наполняешься здоровьем.

«Турып» в основном едят слегка отваренными. Перед бланшированием толстые побеги разрезают вдоль или делают на их основаниях крестообразные надрезы.

Чтобы сделать суси с «турыпом», на комочки риса, приправленного уксусом, кунжутом, сахаром и солью, кладут бланшированные побеги и перехватывают полоской «кима».

Вкус «пибимпапа» — риса, смешанного с разными овощами и зеленью, — становится глубже и интереснее, если он дополняется своеобразным вкусом и ароматом «турыпа».

Разнообразное использование
Г-н Чхон Ёнхо, который выращивает «турып» в Чеч хоне (провинция Северная Чхунчхон), имеет патенты на «чаначчи» и кимчхи из «турыпа». Его рассол для «чанначи» отличается от обычного пропорциями ингредиентов, а ферментацию он проводит в три этапа. После этого упакованное в вакууме соленье может храниться в холодильнике более трёх лет. Кимчхи из побегов заквашивают как обычно, но сначала обдают их кипятком. «Турып» также хранят пересыпав солью, а перед употреблением просто достают и промывают.

Побеги «турыпа» напоминают ростки спаржи. И те и другие появляются весной. По консистенции бланшированные побеги аралии хоть и не идентичны спарже, но похожи. А если их отварить в воде из-под спагетти, а потом добавить к спагетти с анчоусным маслом, то получится блюдо, в котором вкус Востока соединяется со вкусом Запада.

Шашлычки из нанизанных поочерёдно кусков говядины и «турыпа», которые делали в 1970-х годах, в наши дни сменились шашлычками из ветчины или моллюсков и спаржи, вероятно, по причине сходства двух видов зелени. А в Японии «турып» и спаржу едят в виде темпуры. В номере «Чунан ильбо» от 17 марта 2018 года можно прочесть рецепт гратена с «турыпом». Бланшированные побеги смешивают с рублеными варёными яйцами, заливают соусом бешамель и запекают в духовке. Весной «турып» часто появляется в меню элитных ресто-ранов Сеула. Благодаря креативным рецептам корейской кухни и кухни других стран региональный продукт радует гурманов, жаждущих насладиться ароматом весны.

Идентичность пищи
Если бы эти побеги могли говорить, чтобы они сказали? Наверное, они не стали бы выяснять, почему их приготовили не по-корейски, а на итальянский или французский манер. Скорее всего, они спросили бы: «А знаете ли вы, какими мы бы выросли, если бы нас не срезали и не подали к вашему столу?»

Мы склонны забывать, что то, что мы едим, изначально было живым. Мы знаем, как выглядят побеги аралии высокой в виде пищи, но мало кто видел, какое дерево вырастает из этого побега. Точно так же мы столько раз ели ростки спаржи как гарнир к стейку, но многие ли знают, как выглядит взрослая спаржа?

По счастью, ни аралия, ни спаржа не погибают от того, что у них срезали побеги. Если на аралии после сбора урожая сделать обрезку, оставив нужное количество веток, то летом дерево быстро достигнет больших размеров. Оставленная сама по себе аралия вырастает до 3-4 метров. Но за таким высоким деревом трудно ухаживать, с него трудно собирать побеги. В то же время если его вовремя подстригать, прореживать почки и оптимизировать число веток, то, держа под контролем высоту дерева, можно увеличить урожай «турыпа». Что касается деревьев в теплицах, то побеги на них при высокой температуре растут слишком быстро, теряют свой вкус и аромат, и фермерам приходится постоянно следить за температурой и влажностью.

В супермаркете потребители видят не саму аралию, а её побеги, поэтому они ничего не знают об этом дереве. А как насчёт того, чтобы в следующий раз, глядя на эти побеги у себя на столе, задаться вопросом: а что я знаю о «турыпе»?

Кочхан, расположенный в провинции Северная Чолла, радует посетителей прекрасными пейзажами, но эти залитые солнцем холмы и долины хранят также печальные воспоминания о неудавшемся крестьянском восстании, вызывая грусть в сердце. Особенно ранней весной, когда зацветает красным камелия.

Скоростной поезд KTX, отправившийся со станции Ёнсан в Сеуле, всего через час сорок доставил меня на станцию Сончжон в Кванчжу. Там меня поджидал друг, и мы поехали дальше на машине. У въезда в Кочхан нас встречало электронное табло: «Добро пожаловать в Кочхан, первую столицу Корейского полуострова. Здесь находится гора Сонун-сан, прекрасная во все времена года, и священное место Крестьянской революции Тонхак». И действительно.

Именно здесь в 1894 году, когда династия Чосон уже клонилась к закату, впервые был поднят флаг Крестьянской революции Тонхак. Здесь же покоятся погибшие в боях крестьяне. Рядом с табло висит баннер, призывающий делать пожертвования: «Просим принять участие в сборе средств на установку памятника полководцу Чон Бончжуну (1855—1895)». На самом деле уже есть несколько памятников движению Тонхак и его лидерам, установленных на средства государства. Но в этот раз, видимо, речь идёт об инициативе местных жителей, желающих поставить памятник за свой счёт.

Будда, высеченный на скале, стоящей на пути к скиту Тосор-ам при храме Сонун-са в Кочхане, относится к эпохе Корё (918—1392 гг.). Высота барельефа 15,7 м, а ширина на уровне коленей 8,5 м. Это одно из крупнейших наскальных изображений Будды в Корее. В 1890-х годах, во времена Крестьянской революции Тонхак, воины из числа крестьян молились перед этим изваянием о победе.

Семена революции
Мы проезжаем мимо широких полей и останавливаемся перед маленьким домом под черепичной крышей. Это дом Сон Духо (1829—1895) в деревне Чуксан (Чонып; провинция Северная Чолла). Я хотел первым делом приехать сюда, чтобы молча отдать дань памяти революционера, казнённого 126 лет назад. Здесь нет передних ворот. А на бетонном столбе справа есть огромная надпись: «Место зарождения Крестьянской революции Тонхак». Именно в этом доме впервые были посеяны семена революции, которая потрясла Чосон. Сея эти семена, люди мечтали о новом мире. И глядя друг другу в глаза клялись биться не на жизнь, а на смерть.

Результатом этой решимости стал документ, известный как «Сабаль тхонмун», на котором по периметру круга от обведённой миски для риса «сабаль» 22 человека поставили свои подписи. В результате нельзя было понять, кто первым поставил свою подпись в круге из имён. Такой формат походил на собраний за круглым столом в средневековой Европе и давал возможность скрыть лидера, а также то, кто из организаторов был рангом выше, а кто ниже.

Этот документ доказывает, что восстание Тонхак не было случайным: революция была спланирована «снизу», чтобы положить конец многолетней тирании и коррупции. Четыре пункта руководства к действию, записанные в этом документе, также были своего рода объявлением войны, призывающим захватить резиденцию губернатора, а потом двинуться прямо на Сеул.

То, что этот секретный документ существует, можно считать чудом. 53 года назад его случай-но обнаружили под деревянным полом в доме Сон Чжунсопа, потомка Сон Духо. Когда революция потерпела поражение, правительственные войска, присланные для подавления восстания, объявили это место «деревней изменников» и под этим предлогом уничтожили всех жителей поголовно, а дома сожгли. Видимо, тогда кто-то спрятал документ, что позволи-ло ему сохраниться до наших дней.

В доме, прямо перед началом революции, жил дедушка моего друга. Мой друг переводит глаза с одного дома на другой, и они наполняются слезами. Недалеко от того места находится Монумент революции Тонхак. Он установлен потомками тех, кто под писал «Сабаль тхонмун». Также неподалёку высится Монумент крестьянской армии Тонхак, поставленный в честь сотен тысяч безымянных героев, боровшихся за перемены.

Первым этапом восстания было антиправительственное восстание в Кобу. Поначалу оно было успешным, но в итоге потерпело сокрушительное поражение в битве у перевала Угымчхи в Кончжу. Бамбуковые копья крестьян не могли противостоять ружьям правительственных войск и японских солдат, присланных на подавление бунта.

Перед Монументом крестьянской армии Тонхак стоит миска с белым рисом — как напомина-ние о том, ради чего крестьяне взялись за кирки и серпы. В те дни людям, чтобы выжить, приходилось делиться рисом. Когда я смотрел на просторные поля, перед моими глазами возникли, наложившись друг на друга, образы голодных крестьян, движущихся на Сеул, и гладиаторов под предводительством Спартака, идущих на Рим. Обе революции были жестоко подавлены.

Храм Сонун-са расположен в самой большой в Корее зоне естественного произрастания камелии. Во время цветения камелии, с позднего марта до середины апреля, строения храма на фоне прекрасных красных цветов и блестящих тёмно-зелёных листьев выглядят как прекрасная картина.

Павильон Мансе-ру в храме Сонун-са был построен в 1620 г. как место для проповедования учения Будды. После пожара он был заново отстроен в 1752 г., и тогда его первое название Тэян-ну (Тэян-ру) сменило новое — Мансе-ру. Балки, стропила и столбы павильона сделаны из необтёсанных стволов деревьев.

Храм и море
Потом я направился в храм Сонун-са. Там я надеялся проникнуться покоем и стряхнуть с души пыль. Но по прибытии в храм обнаружил его заполненным людьми, пришедшими полюбоваться камелиями, что расцвели красными цветами позади главного храмового здания.

Храм Сонун-са основали в 577 году два монаха: Комдан из Пэкче и Ыйун из Силла. В то время два государства находились в состоянии войны, поэтому было много беженцев. Комдан и Ыйун объединили силы, чтобы их спасти, и построили храм, где велась общинная жизнь. В этом смысле Сонун-са изначально был пристанищем для беженцев. Спустя 1300 лет крестьянская армия молилась об успехе своего восстания перед Буддой, высеченным в скале у скита Тосор-ам, относящегося к этому храму.

Покинув храм, я направился к морю. Это была деревня Мёнсасим-ни (Мёнсасип-ри), известная своим песчаным пляжем. Напротив неё находится порт Кёкпхо. Вдоль красивого песчаного пляжа, протянувшегося по прямой более чем на километр, уже многие сотни лет растёт густой сосновый лес. Запах сосен, приносимый весенним ветром, казалось, прочищал мои органы чувств. А звук ветра, проходящего сквозь кроны деревьев, напоминал бульканье кипящей воды в чайнике.

За песчаным пляжем простирается литораль. Западное побережье Кореи известно самой большой амплитудой приливов и отливов в мире. Здесь море и суша изо дня в день меняются местами. Место, на котором я стою сейчас, вскоре снова станет частью моря. Море здесь очень солёное, поэтому сюда стекаются люди с невралгиями и проблемами кожи, чтобы принимать горячие соляные ванны.

Когда я смотрел на обширную литораль, мне вспомнился адмирал И Сунсин (1545—1598). Говорят, что во время Имчжинской войны (1592—1598), когда у его войск кончились припасы, полководец отделил часть побережья и собрал там морскую воду, чтобы она выпарилась на солнце в гигантском природном «котле». Полученное огромное количество соли было продано, чтобы купить тысячи тонн риса для его войск.

Ячменные поля фермы Хагвон каждую весну привлекают в Кочхан полмиллиона туристов. Местный Фестиваль зелёных ячменных полей является самым массовым в регионе.

Небольшие тотемные столбы «чансын» служат в Кочхане указателями ячменных полей, занимающих около 1 млн. кв. м.

Примерно 1600 дольменов, образуя самый большой кластер этих сооружений в Корее, находятся в Кочхане. Здешний кластер дольменов, наряду с кластерами в Хвасуне и на Канхва-до, в 2000 г. был включён в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Ансамбль крестьянской музыки «нонак» выступает на площадке перед крепостью уездного города Кочхан. До пандемии коронавируса каждые выходные с весны до осени здесь, а также в находящемся неподалёку родовом доме Син Чэхё (1812—1884), мастера и учителя пхансори, проходили концерты традиционной музыки и танцев.

Жареный угорь
Раз уж я оказался в Кочхане, отужинать непременно следовало жареным угрём «чано» под рюмку ежевичного вина «покпунчжа». Кочхан славится своими угрями, которых называют «пхунчхон-чано», ибо они ловятся в «пхунчхоне» — зоне, где морская вода встречается с речной. Эти угри ценятся как продукт здорового питания.

Я пошёл в один ресторанчик, куда ходят только «свои». Он притаился в уединённом уголке недалеко от полей. В ресторанчике под названием «Хёнчже сусан пхунчхон-чано» было просторно, а вокруг него раскинулся большой сад.

Хозяин ресторана лично жарит свежего угря на углях, обмазывая его особым соусом, в котором более 200 ингредиентов, включая лекарственные травы, ферменты злаков и настойку на травах. Закуски «панчхан» здесь разнятся в зависимости от времени года, а все ингредиенты для них выращиваются органическим способом. Домашнее ежевичное вино, которое делают здесь же в ресторане, приятно перекатывалось во рту. Сочетание угря с вином было так прекрасно, что мне казалось, будто я стал моложе и сильнее.

Соляная деревня Кочжол-ли

Рамсарское водно-болотное

Музей дольменов

Музей пхансори

Кластер дольменов
На следующий день рано утром я осмотрел Музей дольменов Кочхана, расположенный в уездном центре, а потом отправился в волость Тэсан-мён, чтобы увидеть дольмены в их «естественной среде обитания». На каждой тропе, ведущей от деревни к средней части горы, стояли эти мегалитические сооружения. На каждом дольмене был высечен номер. Чем выше в гору — тем меньше номер. Я хотел увидеть №1 на вершине, но усталость взяла своё, и я отказался от этой затеи.

На Корейском полуострове сосредоточено 60% дольменов мира, и примерно 1600 из них находятся в Кочхане. Кластер дольменов в Кочхане, наряду с кластерами в Хвасуне и на Канхва-до, включён в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Можно сказать, что Кочхан сам по себе — это культурное наследие. В 2013 году весь уезд Кочхан-гун был включён в список Всемирных биосферных резерватов ЮНЕСКО.

После обеда я пошёл осматривать поля ячменя фермы Хагвон. А каждый апрель сюда съезжаются тысячи человек, чтобы полюбоваться цветущим рапсом. Пока я шагал среди полей с порослью ячменя, пошёл дождь. Когда цветок увядает — завязывается плод; точно так же нужно отказаться от красоты, чтобы родилась новая жизнь. Было что-то чудесное в этих ростках, мокнущих под весенним дождём. В эту поездку я отправился не в поисках новых впечатлений, а в поисках нового способа смотреть на вещи.

«Дом с окнами на юг, снова» — совместная выставка беженки с Севера и её наставницы, арт-терапевта с Юга, — привлекла множество посетителей. На ней две художницы в совместном проекте выразили усилия, направленные на углубление взаимопонимания между жителями Юга и Севера, а также общее стремление к объединению.

Художница Кои сравнивает себя с рыбой, ускользнувшей из тесного аквариума. «Кои», т.е. парчовый карп, в аквариуме редко превышает 8 см в длину, но в реке может вырасти до 120 см. Выбор названия рыбы в качестве псевдонима говорит о мечте художницы «плавать в полноводной и свободной реке», называемой Южной Кореей.

В декабре 2008 года 18-летняя Кои покинула родной дом в Чхончжине (КНДР, провинция Северная Хамгён) и тайком переправилась в Китай под влиянием близкой подруги, которая ранее вместе с семьёй перебралась на Юг. Даже родители Кои не смогли отговорить её от этого опасного предприятия.

В марте 2009 года, после ряда перипетий в Китае и в Таиланде, Кои прибыла на «землю обетованную» — в Южную Корею. Оглядываясь назад, она говорит, что не испытывала никакого страха — как тот годовалый щенок, что не боится тигра, из пословицы. И добавляет, что сейчас, если бы могла вернуться в то время, ни за что не решилась бы на такую авантюру.

Оказавшись на Юге, Кои захотела изучать искусство. Готовясь к поступлению в вуз, она посещала «Ханыль ккум», альтернативную школу для выходцев с Севера (Соннам, провинция Кёнги-до). В 2012 году девушка поступила на факультет текстильного искусства и дизайна моды университета Хоник и стала первой студенткой с Севера на этом факультете.

«Карта Корейского полуострова, вмещённая в сигму». Син Хёнми и Кои. 2020 г. Дерево, акриловые краски. 160 × 100 см. Эта совместная работа беженки с Севера Кои и её южнокорейской наставницы и арт-терапевта Син Хёнми экспонировалась на выставке «Дом с окнами на юг, снова», проходившей в Сеуле в ноябре 2020 г. Чтобы изобразить сумму всех частей полуострова, в произведении используется математический символ.

«Unit Harmony». Кои. 2020 г. Специальная ткань. 100 × 100 см. По словам Кои, эта работа вдохновлена бумажными самолётиками с записанными на них желаниями. Работа воплощает идею, что если собрать вместе все страстные желания объединения, хранящиеся в душе каждого корейца, то они могут создать единую Корею.

Случайность, или судьба
В университете Кои встретилась с художницей Син Хёнми, которая занималась арт-терапией в Христианской ассоциации молодёжи из Северной Кореи. «Когда я впервые встретила Кои в 2013 году, я сразу почувствовала, что у неё позитивный взгляд на жизнь, — вспоминает г-жа Син. — В то время я участвовала в групповых консультациях для молодых беженцев с Севера, проводимых при поддержке главного офиса Корейской методистской церкви. Я узнала, что Кои очень хочет, чтобы я занималась с ней лично. И с тех пор я являюсь её наставницей. Кои всегда с благодарностью принимает всё, что я ей даю, и постоянно работает над собой».

Две художницы создали 9 работ для совместной выставки, проходившей с 25 по 30 ноября 2020 года в галерее «Тхопхо-хаус», в столичном районе Инса-дон. Темой выставки стало объединение нации. Эта экспозиция – своего рода продолжение выставки «Дом с окнами на юг», инициированной в 2008 году Сеульским женским университетом и Управлением образования Восточного Инчхона для молодёжи с Севера. На этих выставках были показаны работы участников в таких жанрах, как живопись, текстильное искусство и инсталляция.

Нынешняя выставка — результат особых отношений наставницы и подопечной, а также первая возможность познакомиться с творчеством Кои. На выставке были представлены три совместные работы и по три индивидуальных произведения Кои и Син Хёнми.

«Карта Корейского полуострова, вмещённая в сигму», одна из трёх совместных работ, представляет собой впечатление авторов о Корее, выраженное в математическом символе Σ. Другой проект, «Общаться цветом», — это результат усилий 30 беженцев с Севера и 29 южнокорейцев, каждый из которых создал краску своего цвета, выразив в ней своё цветовое ощущение объединения. К этим краскам Кои и Син Хёнми добавили свои «цвета эмоции», и в результате получился 101 цвет. После окончания выставки эти краски были переданы в учреждения, занимающиеся образованием во имя объединения.

Одна из работ Кои, «Дорога к дому с окнами на юг, по которой мы идём вместе с тобой», — это инсталляция. Она выглядит так, как будто художница выставила как есть 50 пар кед, в которых ходила на Севере.

«В каждый кед я вложила написанное от руки письмо, чтобы передать привет своим 50 друзьям на Севере. В этих письмах я выразила тоску по семье и друзьям и надежду на объединение, — рассказывает Кои. — Многие посетители выставки долго стояли перед этой работой. Некоторые внимательно читали письма и плакали. Другие оставили отзывы, что были очень растроганы. Для меня тоже это самое дорогое сердцу произведение».

Ещё одна работа Кои, «Unit Harmony», вдохновлена бумажными самолётиками с записанными на них желаниями. Один самолётик — одна мечта. Работа воплощает идею, что если собрать вместе все страстные желания объединения, хранящиеся в душе каждого, то они могут создать единую Корею, подобно тому как эти маленькие мечты, соединившись, становятся большой мечтой.

Общение и терпение
Работа г-жи Син, «Трек для бега на длинную дистанцию», выражает длинный тяжёлый путь, который прошли 46 из многочисленных выходцев с Севера, встреченных во время работы арт-терапевтом и оставшихся в её памяти.

«Мне с детства было трудно бегать на длинные дистанции, — говорит г-жа Син. — Беженцы с Севера, до того как прибыть на Юг, несомненно, пережили как опасные моменты, так и моменты душевного спокойствия, и я попыталась вообразить, каково это, сравнив с чувством, которое испытываешь во время бега на длинную дистанцию».

Ещё одно произведение г-жи Син, «Место», символизирует то, как воспоминания, которыми поделились с нею некоторые беженцы, навсегда заняли место в её душе.

Несмотря на особые отношения подопечной и наставницы, во время совместной работы две художницы в полной мере ощутили разницу в системе ценностей как следствия того, что они выросли в разных средах и имели разный жизненный опыт. Понадобилось общение, забота и терпение. В этом процессе Кои и г-жа Син серьёзно задумались над тем, как интегрировать две разные культуры.

Кои говорит, что её воодушевили зрители, которых пришло гораздо больше, чем предполагалось. «Мы думали, что из-за коронавируса посещаемость будет низкой, но, к моему удивлению, неожиданно пришло много людей. Это дало мне уверенность, что мой талант можно будет использовать со смыслом, во имя объединения. Я думаю, что только тот факт, что художник с Юга и художник с Севера, вместо того чтобы заниматься чем-то в одиночку, сумели создать что-то вместе, означает, что мы уже сделали первый шаг к объединению».

Выставка состоялась по инициативе г-жи Син: «Уже на этапе планирования мы готовились не к одноразовому мероприятию, а к долгосрочному проекту. Используя выставку как толчок, мы планируем сыграть роль моста, чтобы развиться в ещё больший проект, в котором приняло бы участие ещё больше людей, подходя к теме Севера естественно, с позитивным восприятием объединения».

Этой весной в галерее Национального консультативного совета по объединению откроется ещё одна выставка.

«Дорога к дому с окнами на юг, по которой мы идём вместе с тобой». Кои. 2020 г. Ткань, рукописи, 50 пар кед. В кеды, аналогичные тем, в которых Кои ходила на Севере, она вложила письма, чтобы передать привет своим 50 друзьям на Севере.

Во время совместной работы арт-терапевт Син Хёнми (слева) и её подопечная из Северной Кореи Кои в полной мере ощутили разницу в системах ценностей как следствия того, что они выросли в разных средах и имеют разный жизненный опыт. При этом им понадобилось общение, взаимная забота и терпение.

Шаги к мечте
Кои сейчас продолжает учёбу в магистратуре бизнеса моды в Университете Хоник и работает в организации, связанной с модой. В 2016 году она спланировала и участвовала вместе с 9 молодыми художниками Севера и Юга в групповой выставке в «Common Ground», первом в Южной Корее торговом центре из грузовых контейнеров, при спонсорстве Kolon Group. Её мечта — стать влиятельным экспертом в области индустрии моды, культуры и искусства, чтобы принести пользу в подготовке к объединению.

Г-жа Син с 2004 года поддерживает тесные отношения с выходцами с Севера. Это началось, когда она встретила мальчика-беженца из Северной Кореи во время работы волонтёром в организации «Врачи без границ». В качестве арт-терапевта она также исцеляла северокорейских беженцев и общалась с ними в «Хаваноне», госучреждении для переобучения выходцев с Севера. Г-жа Син изучала живопись в Университете Огайо (США) и получила степень магистра по арт-терапии в Сеульском женском университете.

Сейчас она учится в аспирантуре клинической арт-терапии Университета Чхаыйгва. Г-жа Син также занимается подготовкой разного рода деятельности, способствующей осознанию того, что помощь выходцам с Севера, чтобы они могли вести полноценную жизнь на Юге, — это важная государственная и социальная задача.

Г-н Ки Хынсон за пятьдесят лет создал множество миниатюрных копий различных архитектурных сооружений — древних и современных, восточных и западных. Но жемчужиной его творчества, безусловно, являются изысканные модели традиционных корейских строений.

Музей Ки Хынсона, расположенный в Янпхёне (провинция Кёнги-до), — это загадочный мир миниатюр. Его создатель и директор Ки Хынсон с детства талантливо рисовал и мастерил разные поделки. Отец будущего мастера хотел, чтобы тот занимался жилищно-гражданским строительством, и говорил, что после объединения двух Корей понадобится строить много объектов гражданского назначения.

Г-н Ки родился в Ончжине провинции Хванхэ-до. Сейчас это территория Северной Кореи. Его семья перебралась на Юг вскоре после начала Корейской войны в 1950 году. Его карьера модельщика началась в 1967 году, когда г-н Ки привлёк внимание Ким Сугына (1931—1986), первопроходца современной корейской архитектуры и в то время первого вице-президента Korea Engineering Consultants Corp. Эта компания взяла на себя строительство площадки для торговой ярмарки. Г-н Ки

создал модель из подручных материалов в своей мастерской. Когда Ким Сугын увидел его работу, он воскликнул: «Откуда же ты взялся, такой рукастый чертяка!» создал модель из подручных материалов в своей мастерской. Когда Ким Сугын увидел его работу, он воскликнул: «Откуда же ты взялся, такой рукастый чертяка!»

Г-н Ки Хынсон перед моделью 9-ярусной деревянной пагоды храма Хваннён- са, крупнейшего буддийского храма эпохи Силла (57 г. до н.э. — 935 г.). Создавая модели древних строений, мастер не использует клей: он собирает их соединяя миниатюрные детали в ласточкин хвост.

Непревзойдённый талант
Его руки были быстры и точны. Пока другие ещё работали над эскизами, он уже заканчивал сборку модели. Завоевав полное доверие Ким Сугына, г-н Ки в 31 год поднялся до руководителя проекта, а в 1970-х годах, в самый разгар индустриализации, он практически в одиночку создавал все модели, которые использовались для презентаций проектов развития страны. В некотором смысле по его работам можно проследить историю экономического развития Кореи.

— Я тогда играл роль последнего запасного питчера на брифингах для президента. По одним чертежам иногда было непросто составить представление о будущих зданиях, а при взгляде на мои модели всё сразу становилось понятно, — вспоминает г-н Ки.

В его руках родилась модель скоростной автомагистрали Кёнбук (Сеул— Пусан), а также план общего девелопмента острова Ёи-до. По словам г-на Ки, в те времена он работал сутками, изредка прерываясь на сон на раскладушке в своём офисе.

Его мастерство достигло зрелости в процессе создания моделей традиционных архитектурных строений. Поворотный момент наступил, когда Национальный музей заказал мастеру модель 9-ярусной деревянной пагоды храма Хваннён-са (Хванрён-са). Храм, основанный в VII веке, в эпоху Силла, для вознесения молитв Будде о защите страны, полностью сгорел во время вторжения монголов в 1238 году. Г-н Ки, основываясь только на исторических записях, создал 4-метровую модель легендарной пагоды.

Вспоминая то время, он говорит:

— Тогда, в 1980-х годах, у меня ушло три года на составление чертежей предполагаемой конструкции и на консультации с учёными и экспертами в разных областях, включая архитекторов, археологов и историков искусства. После этого потребовалось ещё 5 лет, чтобы построить модель. Поскольку нужно было воссоздать утерянную пагоду на основе одних предположений, это было самым трудным проектом, но в то же время самым памятным.

В выставочном зале первого подземного этажа в его музее выставлена другая копия этой же деревянной пагоды, созданная для специальной выставки «Культура архитектуры Кореи: мир моделей Ки Хынсона», приуроченной к переезду Национального этнографического музея в 1993 году. Тогда г-на Ки превозносили и в стране, и за рубежом за то, что он «возродил блистательную архитектуру Силла».

Модель старинного поселения в Этнографическом музее парка «Лотте Ворлд» в Сеуле тоже принесла г-ну Ки мировое признание. На участке площадью 1200 кв. м в масштабе 1:8 воспроизведены различные строения, включая Кёнбок-кун — главный дворец династии Чосон, государственные школы «хянгё» и буддийские храмы. Поскольку здесь можно увидеть образ жизни и строения того времени, это место обязательно посещают важные иностран-ные гости во время своих визитов в Корею. Посетивший музей в 2002 году декан Института искусств и дизайна Университета Цинхуа г-н Лу Сяобо выразил желание «познакомить Китай с этими поразительными способностями, возродившими красоту традиционной архитектуры».

Г-н Ки потратил на создание миниатюрного поселения два года, украшая деревянные стро-ения пятицветной росписью «танчхон» и обжигая в печи миниатюрную черепицу размером с ноготь. «Я чуть не умер», — вспоминает г-н Ки. Он работал над проектом с подключённым к сердцу кардиостимулятором.

— В корейской архитектуре очень важны линии. Изгибы вздёрнутой кверху стрехи — это мельчайшее отклонение от прямой линии, оно достигается чутьём, — говорит г-н Ки. — Каждый раз, когда я воссоздаю старинные строения, я восхищаюсь мудростью наших предков. Современная архитектура не идёт ни в какое сравнение с той элегантностью. Традиционные строения гораздо сложнее воспроизводить, поэтому модельщик должен иметь не менее 5 лет стажа.

В 2004 год г-н Ки в качестве приглашённого профессора преподавал в Институте искусств и дизайна Университета Цинхва, чтобы поделиться своим художественным чутьём и секретами мастерства в преддверии Пекинской Олимпиады-2008 и ЭКСПО-2010 в Шанхае. Центральное телевидение Китая посвятило передачу его выставке «Мир моделей Ки Хынсона», прошедшей в июне 2004 года в Пекине.

9-ярусная деревянная пагода храма Хваннён- са VII века, которая когда-то возвышалась на 80 м, была воссоздана в виде модели в масштабе 1:20. Г-ну Ки понадобилось три года для научных изысканий и составления чертежей предполагаемой конструкции давно исчезнувшей пагоды, а потом ещё пять лет на изготовление её модели.

Балюстрады, идущие по периметру каждого яруса, украшены изящным геометрическим резным узором. Пагода сгорела вместе с храмом во время вторжения монголов в XIII в.

Музей моделей
Музей Ки Хынсона открылся в ноябре 2016 года — к 50-летию творческой деятельности г-на Ки. Мастер давно мечтал создать пространство, чтобы выставить свои работы и делиться знаниями. В музее экспонируется более 1000 моделей. На первом подземном этаже разме-стился «Зал традиционной корейской архитектуры», где у входа стоят ворота Сунне-мун, т.е. Великие Южные ворота, признанные национальным сокровищем. В модели сохранён их облик до пожара 2008-ого года. Тщательно воспроизведены колонны и ступеньки внутри строения и даже символические фигурки на коньках крыши. Участки крепостной стены по обе стороны ворот также в точности отражают оригинал — вплоть до формы и узоров на камнях; даже крохотные выпуклые и вогнутые элементы черепицы тщательно подогнаны друг к другу. — Когда ворота Сунне-мун сгорели, мой телефон разрывался, — вспоминает г-н Ки. — Поскольку моя модель полностью воспроизводит облик ворот до пожара, она оказалась очень полезной для реставрационных работ.

На втором этаже расположился «Зал архитектуры позднего Нового времени и современного периода». Старый Сеульский вокзал и снесённое здание японского генерал-губернаторства предстают здесь в своём изначальном виде. В зале выставлены не только модели знаковых сооружений Кореи, таких как главный стадион Сеульской Олимпиады-88, здание «Юксам билдинг», башня Чонно и стадион Чемпионата мира по футболу, но и копии известных зданий в разных странах мира, например Белого дома, небоскрёба Эмпайр-стейт-билдинг, башен Петронас и др. За свою модель центра Пхеньяна г-н Ки получил прозвище Человек, который перенёс Пхеньян в Сеул. На платформе размером 5 на 5 м он воссоздал важнейшие здания Пхеньяна с ландшафтом так, как они выглядели примерно во время саммита между Югом и Севером в 2000 году. Взгляд притягивают аэропорт Сунан, Монумент идей чучхе, Дворец съездов Мансудэ, Народный дворец культуры и отель «Корё».

Модели г-на Ки в масштабе 1:200 сыграли ключевую роль в том, что южнокорейский консорциум смог выиграть в 2009 году тендер на постройку атомной электростанции в Объединённых Арабских Эмиратах. Стоимость контракта составила 40 млрд. долларов.

Сунне-мун были главными воротами столицы Чосона Ханяна, территория которого в основном соответствует старому центру Сеула. Двухэтажное деревянное сооружение размером в 5 пролётов в ширину и в 2 пролёта в глубину было возведено на гранитном основании. Построенные в 1398 г. ворота сгорели в 2008 г., а их восстановление завершилось в 2013 г. Модель г-на Ки была признана самой точной репликой ворот до пожара.

Г-н Ки тщательно воспроизводит все детали, включая даже символические фигурки на коньках крыши. В традиционной архитектуре эти фигурки служат не только для украшения строений, но и для защиты от злых духов.

Не до конца осуществлённая мечта
В эпоху, когда можно создавать 3D-модели онлайн, нельзя не задаться вопросом, для чего нужны обычные модели.

— Модель необходима, например, для того, чтобы заранее изучить, как будет выглядеть реальное строение после завершения строительства, или чтобы понять, будет ли оно гармонировать с окружающим пейзажем. Чтобы точно передать намерения проектировщика, при создании модели нужно один в один воспроизвести процесс строительства здания согласно чертежам.

Это относится и к процессу воссоздания традиционных строений, состоящему из последовательности сложных этапов: установки столбов на каменных основаниях, создания каркаса из балок и стропил, устройства черепичной крыши, установки дверей и окон.

— Простая копия строения не может произвести впечатления. Модель должна быть точной и в то же время — прекрас ной. Самое сложное в создании моделей традиционных строений — это раздобыть хорошую древесину. Нельзя, чтобы после того, как модель уже готова, дерево растрескалось, поэтому я запасаю впрок высококачественную красную сосну, которую используют для строительства традиционных ханоков. Также я не использую клей, а собираю модели путём тщательной подгонки всех деталей, так как важно сохранить эстетику традиционной архитектуры.

Его мечта о создании музея ещё не полностью осуществлена — мастер планирует открыть ещё один выставочный зал в пристройке за главным зданием музея, чтобы выставить работы, которые сейчас в запасниках. Также г-н Ки намерен открыть ещё один музей где-нибудь в Инчхоне, на острове Сон-до или Токчок-то, поближе к его родному дому на Севере.

— Создание архитектурных моделей — это способ помочь восстановлению нашего исчезающего культурного наследия и в то же время спрогнозировать проблемы, которые могут возникнуть в будущем, и подготовиться к ним. Это моя миссия уже более 50 лет, и я продолжу заниматься этим до конца своей жизни.