Остров Кочже-до расположен у южных берегов Корейского полуострова. Это второй по величине остров в Корее после Чечжу-до. Здесь, словно выгравированные в глубине времени, болезненные следы Имжчинской и Корейской войны соседствуют с прекрасными морскими пейзажами и родными домами видных деятелей искусств своего времени.
© GEOJE CITY
Прошлой весной, когда услышал в прогнозе погоды, что на юге уже вовсю цветут вишни, моя замёрзшая за зиму душа вдруг разом оттаяла. И в глубинах памяти чётко всплыла дорога вдоль побережья на Кочже-до. От мысли, что, если упустить время, не будет ни тоннеля из тяжёлых цветущих крон, ни цветочной тени, колышущейся внизу, поспешно собрал вещи и ещё до рассвета сел в машину. Навигатор сообщил, что на дорогу от Сеула до Кочже-до уйдёт примерно четыре с половиной часа, но я подумал, что, если ехать с перерывами на отдых, шесть часов будет в самый раз. По счастью, я обычно держу в машине достаточно музыки в дорогу. «Гран Торино» — любимая песня в плейлисте. В ней поётся о том, как человек едет на старой, но всё ещё великолепной «Гран Торино», и машина утешает его измученную душу.
Гудит мотор, и всё чаще снятся плохие сны.
Сердце, запертое в «Гран Торино»,
Отстукивает одинокий ритм ночь напролёт.
Когда я слушаю эту песню из одноимённого фильма, меня охватывает чувство, будто моя машина превратилась в «Гран Торино» и — утешает меня. Герой картины в исполнении Клинта Иствуда — бывший участник Корейской войны (1950—1953 гг.). Крайне консервативный бунтарь-одиночка, к тому же травмированный войной, он сторонится людей и не подпускает их близко. Интересно, знает ли он о существовании острова Кочже-до?
Со сдачей в эксплуатацию моста Кога-тэгё расстояние между Пусаном и Кочже-до сократилось со 140 км до 60 км, а время в пути — с двух с половиной часов до 30-40 минут.
© gettyimagesKorea
Мемориальный парк военнопленных
К востоку от Кочже-до находится Пусан, а к западу — Тхонён, и хотя Кочже-до — это остров, попасть на него уже давно можно не только по морю. В сторону Тхонёна выстроились два моста: Кочже-тэгё, законченный в 1971 году, и Синкочже-тэгё, открытый для движения в 1999 году. А в 2010 году завершилось строительство моста Кога-тэгё, в результате чего путь по суше открылся и в сторону Пусана.
В проливе, под двумя мостами, соединяющими остров с Тхонёном, много подводных рифов. Этот узкий проход также известен своими свирепыми водами. В 1592 году во время Имчжинской войны полководец И Сунсин (1545—1598) заманил сюда корабли противника и, развернув диспозицию, напоминающую крыло журавля, перед островом Хансан-до разгромил флот противника. Победа у Хансан-до стала одной из трёх крупнейших побед в Имчжинской войне. Но, как бы бравурно это ни звучало, война — это всегда война. Если говорить об истории войн, оставивших свой след на Кочже-до, нельзя обойти вниманием и то, что во время Корейской войны здесь действовал большой лагерь для военнопленных.
В сентябре 1950 года войска ООН, чтобы помешать стремительному продвижению на юг северокорейской армии, осуществили в Инчхоне высадку десанта под командованием генерала Дугласа Макартура. Благодаря успеху этой операции, переломившей ход войны, когда появилось много военнопленных, для их размещения на Кочже-до в районах Кохён и Суволь на территории 12 тыс. кв. м был устроен лагерь. В феврале 1951 года он принял 150 тысяч северокорейских военнопленных, 20 тысяч пленных китайских добровольцев и 3 тысячи ополченцев; среди них было более 300 женщин.
Когда входишь в Мемориальный парк этого лагеря, сразу видишь текст Женевской конвенцией — международного договора, в котором были прописаны стандарты гуманного обращения с военнопленными во время войны и права военнопленных. Впервые она была применена во время Корейской войны. В выставочном зале у входа в Мемориальный парк освещены усилия по обеспечению прав военнопленных в лагере. В частности, утверждается, что военнопленные питались гораздо лучше, чем солдаты на линии фронта. Но, несмотря на такую заботу, они всё равно были в плену, а вокруг продолжалась война. И эти люди, находясь в изоляции на незнакомом острове, вдали от родного дома, под постоянным наблюдением проводили свои дни в тяжёлом труде по принуждению, при этом время от времени в целях пропаганды за рубежом их заставляли изображать на камеру, как хорошо им там живётся.
Писатель Чхве Сучхоль, наткнувшись на фото, на котором военнопленные из лагеря на Кочже-до танцевали кадриль, написал в 2016 году роман «Танец пленных». Театральный режиссёр Ким Тхэхён поставил на эту же тему мюзикл «Ро Гису» (2015 г.). А кинорежиссёр Кан Хёнчхоль, экранизировав этот мюзикл, в 2018 году снял картину «Swing Kids» («Дети свинга»). Неужели военнопленные добровольно осваивали и танцевали народные танцы вражеской страны?
Исторический парк «Лагерь для военнопленных Кочже», где бараки, техника, форма и другие экспонаты проливают свет на жизнь военнопленных, стал образовательной площадкой и достопримечательностью острова.
Фильм «Swing Kids» («Дети свинга»), действие которого происходит в начале Корейской войны, рассказывает историю танцевального коллектива, который был создан в самом большом в Корее лагере для военнопленных на острове Кочже-до.
© NEW
На одном фото, снятом в 1952 году Вернером Бишофом, который принадлежал к всемирно известной группе фоторепортёров «Магнум», на лицах кружащихся на плацу в танце пленных — несоразмерно большие маски. Возможно, это была попытка скрыть то, что они научились вражеским танцам. Потому что, пусть непосредственная угроза и отсутствовала, их могли линчевать другие пленные, которые, всё ещё придерживаясь коммунистической идеологии, только и ждали дня, когда смогут вернуться на родину, а также впоследствии, если бы фото распространилось, это могло бы навредить оставшимся на родине членам их семей. Подобную трактовку можно увидеть в «Танце пленных», в «Ро Гису» и в «Детях свинга». Кто-то может спросить, мол, а как бы вы держали под контролем и просвещали тех, кто одно время смотрел на вас через прицел, какие ещё милости сверх этого вы бы им оказали? Это очень деликатная проблема, и как человеку из поколения, не знавшего войны, мне нечего сказать. Я просто искренне желаю, чтобы с этой планеты исчезли войны и подобные им угрозы и насилие.
На Кочже-до много пляжей, покрытых похожей на чёрные жемчужины галькой. Звук, с которым морская вода, струясь меж камнями, отступает во время отлива, входит
в сотню «лучших звуков природы Кореи».© gettyimagesKorea
В этот раз я направился на Чхильчхон-до — единственное место поражения среди многочисленных сражений на море во время Имчжинской войны. Стоя на дворе мемориала и глядя на волны, я несколько раз глубоко вздохнул. В 20 минутах отсюда находится Окпхо. Это место, где флот И Сунсина впервые сражался с японцами и победил. Моя «Гран Торино» влекла меня по следам войны.
Остров Хэгымган, на котором высятся две скалы, является частью Национального парка Халлёхэсан. Восход солнца над Львиной скалой — великолепное зрелище, которым здесь можно насладиться только в марте и октябре.
© gettyimagesKorea
Галечный берег
На Кочже-до много галечных пляжей. Один из них — галечный пляж Чёрная жемчужина в Хактоне, на юго-востоке острова. Здесь круглый год много туристов. За долгое время скалы, стоявшие на литорали, были разрушены волнами и стали валунами, а те в свою очередь стёрлись до гальки размером с кулак. Если задуматься о том долгом времени, за которое скала превратилась в гальку, вся моя жизнь покажется мгновением. И война — одна из вещей, случающихся в это мгновение.
После того как уходит волна, на этом месте под солнечными лучами перекатываются блестящие чёрные камни, действительно похожие на чёрные жемчужины. Округлые камешки, которыми забит пляж, каждый раз, когда набегает волна, бьются друг о друга, производя шум. Таким образом галька рассеивает грубую силу волн. В отличие от песчаных пляжей, галечные оберегают прибрежных жителей. На этом пляже бытует такая легенда. Однажды, после того как, побушевав, ушли сердитые волны, вся галька с пляжа исчезла и остался только песок. Люди дрожали от страха из-за этого странного явления, но на следующий день галька вернулась на своё место — будто никуда и не уходила. Благодаря этой короткой истории можно почувствовать, насколько местные дорожат галькой и любят её. Также вокруг достаточно свидетельств усилий, которые они прилагают, чтобы туристы не уносили с собой гальку на память. Одно из них — история, растиражированная вывесками на каждом галечном пляже.
В 2018 году в восточный офис Национального парка Халлёхэсан пришла бандероль. В ней было два камешка и письмо. 13-летняя американка после посещения острова взяла на память два камня, но впоследствии, после разговора с мамой, пожалела об этом и решила, что их следует вернуть. «Мама позже узнала об этом и рассказала мне, как долго трудилась Мать Природа, чтобы сделать такие красивые камни. Поэтому я решила вернуть их туда, где им место», — написала девочка в письме с извинениями. Возможно, искреннее письмо девочки будет гораздо убедительнее и тронет души туристов сильнее, чем любое предупреждение о штрафе.
Покружив по пляжу, я сел на прогулочный кораблик и вышел в море, чтобы посмотреть на Хэгымган — остров, состоящий из двух скал, торчащих из моря, который в 1971 году стал «живописным местом» под номером 2. Из 129 «живописных мест», объявленных правительством Кореи, всего 15 расположено в море или на островах, и два из них находятся в зоне Национального парка Халлёхэсан. Это доказательство того, сколь великолепны местные морские пейзажи.
Ян Дальсока (1908—1984), известного своими бесхитростными идиллическими картинами, изображающими жизнь корейской деревни, называли «художником коров и пастухов».
Мемориал Чхонма, построенный на месте рождения Ю Чхихвана — корифея корейской литературы периода позднего Нового времени. В музее можно увидеть материалы, относящиеся к жизни и творчеству поэта, чей псевдоним Чхонма переводится как «синий конь».
Деятели искусств-уроженцы Кочже-до
Запечатлев в душе горделивую стать Хэгымгана, я вернулся в порт и снова отправился в путь — чтобы встретиться с Ян Дальсоком (1908—1984), мастером западной живописи первого поколения, и Ю Чхихваном (1908—1967), одним из столпов корейской поэзии. Может быть, именно эти два человека после смерти стали теми двумя скалами, что возвышаются над морем на Хэгымгане?
Сначала я прибыл в деревню, где родился и провёл детские годы Ян Дальсок. Стены повсюду расписаны его работами, поэтому возникает ощущение, что оказался внутри книжки с картинками. Главная тема многих произведений — коровы и пастухи, а рядом носятся дети, часто со спущенными штанами, простодушно сверкая ягодицами. Некоторые из них стоят на руках, другие, согнувшись, смотрят на мир через просвет между ног. Их поведение и выражение лиц исполнены юмора. Коровы лениво щиплют траву, природа зелена, вокруг царит умиротворение. Как мир, изображённый художником, мог быть настолько лиричен и прекрасен?
Говорят, что Ян Дальсок с девяти лет жил батраком в большом доме, поэтому сблизился с коровами. Однажды он вывел их пастись и потерял одну. По возвращении, получив серьёзный нагоняй, он ночь напролёт бродил по горам, а когда наконец нашёл потерявшуюся корову, припал к её ногам и долго плакал. Возможно, из подобных болезненных воспоминаний родился художник, мечтавший о мире без всяких волнений и беспокойств.
В Мемориале Чхонма можно встретиться ещё с одним деятелем искусства родом с Кочже-до, который мечтал о нирване. Это поэт Ю Чхихван, который, несмотря на суровую реальность, в своей поэзии никогда не терял воли к жизни. В его классическом произведении «Флаг» («Китпаль») есть выражение, которое хотя бы один раз слышал любой кореец — «беззвучный рёв». Так поэт описывает развевающийся на ветру флаг, и на уроках литературы, когда объясняют парадокс, обязательно приводят в пример это словосочетание. На стеле во дворе мемориала высечено стихотворение, в котором он воспевает место, где родился, — «Кочже-до, Тундокколь». В нескольких строфах он реалистично описывает бесчеловечную реальность родной деревни, а в последней строфе обещает: «С восходом солнца буду пахать поле и жить добродетельно, а потом умру». Не у каждого найдётся столько внутреннего спокойствия и великодушия. Представляю себе, как по горам и долам острова ходит Синий Конь, или Чхонма, — такой псевдоним использовал поэт.
Мотор гудит… Напевая по привычке песню, я отправился в обратный путь. И подумал: «А что я мог бы пообещать? Есть ли во мне внутренний покой и великодушие размером хотя бы с галечный камень?» Гудя мотором, мне ответила моя «Гран Торино»: «И этим вопросом не забивай себе голову».
한국국제교류재단
