한국국제교류재단

Многие из нас, уже полтора года привязанные к одному месту пандемией, мечтают о путешествиях, куда отправятся, когда мы наконец окажемся в новой нормальности. Но что, если вашим следующим местом назначения вместо тропического пляжа или старого города станет зона, разрушенная недавним землетрясением, город, смытый цунами, или поселение, провалившееся в дыру в земле? Такова предпосылка романа Юн Гоын «Турист-катастрофа», главная героиня которого, Ёна, работает в компании «Джунгли», предлагающей подобные туры.

Кому вообще захочется посетить зону бедствия? Клиенты «Джунглей» не обязательно любители пощекотать себе нервы или те, кому доставляет удовольствие смотреть на чужое несчастье. Кто-то, как студент вуза, видит в этом шанс заняться «этическим туризмом», чтобы помочь опустошённому бедствием региону. Кто-то, как учительница начальных классов, которая берёт с собой пятилетнюю дочь, надеется, что это будет поучительный опыт. А иногда за этим стоит просто желание вырваться из опостылевшей повседневности. Однако, как знает Ёна, здесь воздействует более скрытая, глубинная сила: когда находишься в таком месте, где не осталось и камня на камне, осознаёшь, что угроза катастрофы всегда ходит рядом, и осознаёшь, что ты ещё жив. Это эйфория от того, что не тебя выбрали в лотерее природных бедствий. Её особенно остро ощущает группа, чья поездка происходит вскоре после того, как на прибрежный корейский городок Чинхэ обрушилось цунами.

Повернувшись спиной к беде, случившейся дома, группа отправляется на остров Муи, лежащий у берегов Вьетнама. Ёна отличается от других тем, что оказалась в поездке не по своей воле. Став жертвой харассмента и осознав своё положение «неприкасаемой», девушка подаёт заявление об уходе. Но, к её удивлению, вместо увольнения ей дают месяц отпуска и отправляют в один из туров компании, но не как клиента, а чтобы выяснить, стоит ли продолжать предлагать данный тур. Так Ёна оказывается вместе с другими на Муи, где им доводится увидеть старую дыру в земле, потухший вулкан и реконструкцию межплеменной резни. Девушка даже останавливается в доме одного из членов пострадавшего племени.

История Ёна была бы банальной, если бы она, согласно плану, вернулась в Корею и сделала доклад о поездке. Но из-за минутной беспечности девушка отстаёт от группы по дороге в аэропорт и оказывается одна в сельской местности. Ещё один подобный момент стоит Ёна кошелька и паспорта, украденных карманником. Ругая себя за то, что сама оказалась беспомощным туристом, которых всегда презирала, она возвращается на Муи, где обнаруживает леденящую реальность под внешним лоском курортного острова.

Роман, сочетая обескураживающую закрученную историю с острым социальным комментарием, погружает читателей в состояние беспокойства и раздумий, особенно тех, кому доводилось ездить в отпуск за границу. Чего точно мы хотим, когда ищем «аутентичности», и что кроется за фасадом, скрупулёзно выстроенным, чтобы удовлетворить наши желания? Что происходит, когда община обнаруживает, что полностью зависит от индустрии, которая угрожает проглотить её целиком, подобно зияющей в земле дыре? Пока история мчится к концу, увлекаемая собственной гравитацией, читатель только и успевает, что следить за разворачивающимся повествованием. И даже после того, как последняя страница перевёрнута, сам роман и поднятые им вопросы остаются с нами.

Это небольшой сборник новых стихов Ким Суёля, поэта родом с острова Чечжу-до. Поначалу это может показаться неважным, но Чечжу-до всегда был особым местом в Корее: часть страны, но на периферии и зачастую вытесненная на обочину. Чечжу-до проходит красной нитью через всю поэзию Кима, в частности в стихотворениях «Подношения мёртвым», «Декалькомания» и «Дальше, чем луна», дающих представление о жизни и смерти на острове и его истории.

И всё же поэзия Кима выходит за пределы Истории с заглавной буквы.Такие трагические события, как инцидент на Чечжу-до 3 апреля 1948 года и Демократическое восстание в Кванчжу 1980 года, наведя на них тщательно сфокусированную линзу истории, автор освещает на гораздо более частном, более индивидуальном и более человеческом уровне. Ким также выходит за пределы Чечж у-до в стихах «Берлинское утро», «День в Копенгагене» и «В деревне Гаоань» (Китай) о жизни одного старика.

Стихи Ким Суёля очень корейские, и более того — очень чечжуские, но они способны тронуть людей в любом уголке планеты: помимо прочего поэт обращается к таким универсальным темам, как старость и смерть. Два последних стихотворения, в том числе да вшее на зва ние сборник у «Homo Maskus», без сомнения вызовут отклик у читателей, вынужденных выживать в условиях пандемии.

Этот проект, по словам его создательницы Беки Уайт, — искусство и в то же время наука. С одной стороны, авторы практикуются в рассказывании историй других людей, а с другой — изучают проблемы идентичности, в частности — что значит быть наполовину корейцем. Такие люди часто оказываются в непростом положении, ибо, как говорит Беки, «принадлежат к обоим мирам, не принадлежа ни к одному из них». В культуре их некорейской половины они считаются корейцами, но в Корее их воспринимают как иностранцев.

Проект фокусируется на опыте и проблемах людей со смешанным культурным бэкграундом, создавая пространство, куда они могут прийти, чтобы поделиться своими историями и поговорить о своей идентичности. У команды есть веб-сайт, где выходит The Halfie Project Podcast, канал на Ютьюбе и аккаунт в Инстаграме. Основа контента — интервью с «полукровками», но авторы также затрагивают вопросы корейской идентичности, пытаясь дать определения таким непростым концептам, как «нунчхи» или «хан», и предлагая содержательные комментарии на важные темы, включая психическое здоровье. Если в вас есть корейская или любая другая кровь, либо вы просто интересуетесь вопросами смешанной культурной идентичности, то этот проект для вас.