С распадом конфедерации Кая в начале V века многие каясцы перебрались в Японию, где познакомили местных жителей с технологиями изготовления изделий из железа и производства керамики Суэ, внеся тем самым вклад в развитие древней японской цивилизации.

 

Как следует из топонима Кимхэ (букв. «Море железа»), центр союза каяских государств был богат железом. Каяские государства, расположившиеся на побережье прекрасного Южного моря и на берегах реки Нактон-ган, благодаря богатым месторождениям железной руды быстро стали крупным центром торговли в СВА. В сообществе этого региона, ставшего более диверсифицированным после падение китайской династии Хань, они заняли положение важного узла, связывающего Японский архипелаг и континентальный Китай. Располагаясь на пересечении морских путей разных азиатских стран, каяские государства поставляли железо в соседние страны.

В «Нихон сёки» записано, что среди товаров, которые Кынчхого, король Пэкче, отправил в Японию в середине IV века, было 40 чушек железа. Такие чушки делали, отбивая куски железной руды, пока они не превращались в тонкие плитки. В те времена это было ценное сырьё для производства разных видов железной утвари. Похожие чушки были обнаружены в захоронениях Пэкче и Силла, а также в древних могилах по всей Японии. В частности, извлечение десятков таких железных плиток при раскопках в бывших регионах Кая указывает на то, что они использовались не только как погребальные принадлежности, но и как деньги и сырьё для изготовления железной утвари.

В то же время, в эпоху Чосон, в Пусане были также японские поселения, называемые «вэгван». Они были построены правительством Чосона в открытых портах для японцев, чтобы те жили там и занимались торговлей и дипломатическими обменами, а также для того, чтобы отвадить японских пиратов, которые бесчинствовали в прибрежных районах начиная с XIV века, в конце периода Корё. «Вэгваны» построили в трёх портах: в Пусанпхо в Пусане и Чепхо в Чинхэ в 1407 году и в Ёмпхо в Ульсане в 1426 году. Их стали называть «Сампхо вэгван», т.е. «Вэгваны трёх портов». Но в 1544 году, после случаев мародёрства со стороны японцев в регионе Тхонёна, два «вэгвана» снесли и остался только пусанский.

 

Дипломатические отношения между Чосоном и Японией, разорванные после Имжчинской войны, начавшейся в 1592 году, были нормализованы вследствие политики Токугавы Иэясу, первого сёгуна сёгуната Эдо. Японские поселения были заново отстроены, в частности, в пусанском «вэгване» жило около 500 японцев. В то же время другой «вэгван», построенный в Чхоряне во второй половине XVII века, занимал площадь в 100 тысяч «пхён» (около 82 акров) и был поделён на жилое пространство, где могли остановиться посланники, и помещения для торговой деятельности. Здания были построены правительством Чосона, но интерьеры были оформлены в японском стиле, а на полу лежали татами. За пределами «вэгванов» были установлены пропускные пункты, осуществлявшие контроль за передвижениями японцев, однако внутри это была своего рода маленькая японская община, где люди ходили в японской традиционной одежде и носили на поясе японские мечи.

Миссии во имя мира

Сойдя с кораблей на острове Цусима, посольство следовало к своей конечной цели — Эдо (современный Токио), для чего проезжало через 53 станции. Чтобы должным образом принять корейских посланников, Япония брала на себя огромные расходы. Например, во время приезда 8-го посольства в 1711 году было мобилизовано 338.500 работников и 77.645 лошадей.

В Японии, которая тогда была закрытой страной, приезд корейского посольства был поводом для пышного приёма и грандиозных мероприятий. Посольства Чосона вызывали большой интерес не только у правительственных чиновников, но и у людей самых разных сословий.Японцы считали за честь встретиться с корейскими литераторами и художниками, поэтому, когда посольство устраивалось на постой, они приезжали туда, чтобы обменяться литературными произведениями, картинами и каллиграфическими работами. Поэтому корейские посланники были настолько заняты, что с трудом находили время для сна. Записи и картины, описывающие такие сцены, сохранились как в Корее, так и в Японии. Японские художники периода Эдо с энтузиазмом принимали культуру Чосона, и считается, что это взаимодействие стало движущей силой взлёта японского искусства и культуры того времени.

В Японии было опубликовано более сотни книг с записями об этих обменах. Писатели и чиновники Чосона тоже написали множество докладов после возвращения на родину. Эти документы служат ценным источником информации, помогая взаимопониманию между двумя странами.