한국국제교류재단

На ретроспективной выставке Юна в НМСИ меня охватили воспоминания о том времени. Из разговора с куратором выставки Ким Инхе я узнала много нового. Например то, что цвет фона, напоминающего сумерки, был цветом самого холста. Художник считал его идеальным.

Примерно с 1973 года Юн использовал только цвет традиционной корейской туши, который получал, смешивая умбру и синий, поскольку считал умбру цветом земли, а синий — цветом неба, и пытался таким образом изобразить небо и землю. А эффект размытости, как при письме тушью «по-мокрому», получался из-за того, что художник смешивал пигменты с большим количеством скипидара и льняного масла.

В январе 1977 года Юн написал в дневнике: «Главная предпосылка моих работ — это ворота неба и земли. Синий — это небо, а умбра — земля. Поэтому я называю их небом и землёй, а композиция моих картин — ворота».

Раз ворота открывают небо и землю, может быть, это момент сотворения мира? Но здесь небо и земля не открылись по отдельности, расколовшись, а смешались друг с другом и разделились на две части, между которыми проходит свет, создавая глубину и таинственность. (Мне всегда думалось, что фон — это не пустота, а свет.) Ким Хёнсук, историк изобразительного искусства, говорила, что цвет туши в работах Юна — это воплощение понятия «хён» (玄), представляющего космос в древней восточной философии. «Хён» означает «глубокий, большой и далёкий», а также чёрный цвет с тёмно-красным оттенком.

Этот снимок сделан в мастерской Юна в районе Синчхон в 1974 г., когда умер его учитель и тесть Ким Хванги. На стене за художником рядом с его новой работой «Умбра-Синий» (слева) висит классическое произведение Ким Хванги «Где и в каком виде снова встретимся».

Была и другая причина, почему Юн стал использовать умбру и синий. Он был учеником и зятем известного художника Ким Хванги, к которому с уважением относился всю жизнь. Но Юн также стремился освободиться от его влияния и создать собственный мир искусства. Ким Хванги был представителем первого поколения корейских абстракционистов и вдохновлялся как западной абстрактной живописью, так и живописью корейских литераторов, а равно и традиционными ремёслами. На своих полуабстрактных картинах он изображал такие восточноазиатские сюжеты, как горы, облака, луну, «лунообразные кувшины», цветущую сливу. Обосновавшись в 1963 году в Нью-Йорке, Ким вдруг обратился к абсолютной абстракции и стал заполнять огромные холсты бесконечным количеством точек, словно изображая галактики. В ранних работах Юна прослеживается влияние учителя, особенно в рисунках с синим цветом, который был «фирменным знаком» Ким Хванги.

В октябре 1974 года Юн сделал весьма символичную фотографию. Повесив рядом свою «Умбра-Синий» и классическое произведение Ким Хванги «Где и в каком виде снова встретимся», он с решительным видом встал между ними. По мнению куратора Ким Инхе, этот снимок был «своего рода декларацией Юна, что его творчество началось с Ким Хванги, но теперь он отходит от него».

В 1977 году в дневнике Юн так объясняет серию «Умбра-Синий»: «Я изображаю вопль без пустой болтовни, спускаясь вниз по обеим сторонам холста как по двум шестам». А про картины Ким Хванги, продолжая почитать его, написал, что «в них много пустой болтовни» и что они «как будто витают в облаках».

Замечательное и весьма точное описание. Если произведения обоих художников имеют космический характер, а синие холсты Ким Хванги, усыпанные точками, вызывают ассоциацию с пронизанной поэтическим лиризмом Вселенной, то картины Юна своей суровостью напоминают первородный Хаос, в котором небо смешано с землёй. Да и с точки зрения цвета, если работы Кима плывут в небе, то картины Юна всегда стоят на земле. В записке к своей персональной выставке в Галерее Уэда (Токио) в 1990 году художник писал: «Когда понимаешь, что всё в итоге возвращается в землю, всё становится вопросом времени. Когда я осознаю, что это относится и ко мне и моим работам, всё перестаёт быть важным».

Почему Юн не мог оторваться от земли? Это связано с историей его жизни. Чёрный цвет в его работах — это не только смесь цветов неба и земли. Это также цвет сгоревшего дерева, пустившего корни в этой земле, и цвет обуглившихся сердец людей, которые не смогли взлететь в небо, потому что их тянула вниз абсурдность этого мира.В июле 1990 года Юн написал в дневнике: «Мне как-то довелось увидеть сгоревшую балку. Она была чернее сгоревшей травы или деревьев. Мне кажется, когда человек выгорает изнутри, его душа обретает цвет той сгоревшей балки».

В 1950 году, во время Корейской войны, Юн был обвинён в левых взглядах и приговорён к расстрелу, но сумел бежать. Но и позже его неоднократно арестовывали. Последний арест стал поворотным пунктом в творчестве художника. Проработав 10 лет учителем в женской школе 3-й ступени Сунмён, в 1973 году Юн указал на то, что одна ученица была принята без должных оснований, и был брошен в тюрьму — девочка оказалась дочерью спонсора главы Корейского центрального разведывательного управления. Юна обвинили в нарушении закона о госбезопасности, вменив ему в вину ношение головного убора, «напоминающего кепку Ленина». А ведь художнику просто понравилась кепка, которая была на Ким Хванги на фотографии, присланной из Нью-Йорка, и он сам сшил себе такую же. Художника выпустили через месяц, только после того, как он подписал заявление об уходе из школы.

«Умбра-Синий». 1976—1977 гг. Холст, масло. 162,3 x 130,6 смЮн написал эту работу после того, как бросил преподавание и посвятил себя искусству. В то время художник в основном работал над темой «ворота неба и земли».

«Рисунок». 1972 г. Бумага, масло. 49 x 33 смОдин из ранних рисунков Юна, во время работы над которым он экспериментировал с разведением туши и покрыванием ею бумаги. В то время художник ещё использовал яркие цвета, от которых впоследствии отказался.

«Мои работы резко изменились с 1973 года — я писал их в гневе, выйдя из тюрьмы Содэмун. До этого я использовал цвет, но цвета с их яркостью мне опротивели, поэтому мои картины почернели. Я, ругаясь, источал злобу», — сказал позже в одном из своих интервью Юн.

Те, кто не знаком с жизнью художника, вряд ли «прочтут» послание Юна в картинах серии «Умбра-Синий» — они говорят о многом, но молчат, будучи «воплем без пустой болтовни».

На этой выставке есть ещё одна особая работа — «Жжёная умбра», написанная в июне 1980 года. В сериях «Умбра-Синий» и «Умбра» мазки всегда вертикальны и почти прямоугольны. Но на этой картине широкие наклонные мазки словно валятся друг на друга, а с них стекают вниз бесчисленные струйки краски — напоминая людей, которые падают, истекая кровью. Юн создал это произведение, узнав о кровавом подавлении Движения за демократизацию в Кванчжу.

Юн писал его охваченный гневом, осознавая, что репрессии всё ещё продолжаются. Художников-монохромистов 70—80-х годов часто обвиняют в безразличии к тогдашней политической ситуации, но к Юну это точно не относится. В прошлому году НМСИ купил у семьи художника эту картину и впервые показал её широкой публике на этой выставке.

Но не во всех творениях Юна чёрный цвет означает гнев и озлобленность. В своём дневнике он писал: «Дерево выживает в суровых условиях, несмотря на ветер, дождь, снег и иней, молча отстаивая свою позицию». Юн говорил, что видел, как деревья после смерти возвращались в землю. Его чёрный цвет, составленный из умбры и синего, напоминает деревья, вернувшиеся в землю. Это молчание и стремление выжить, жизнь и смерть. Как говорил арт-критик И Иль, это «первобытное существование, форму которого невозможно определить».

Другой критик, О Гвансу, называл работы Юна «абстрактными пейзажами», отмечая, что они «крайне просты и в то же время очень богаты», что они представляют собой «природу, которая не нарисована, а сформировалась сама и стала реальностью». Это напоминает то, что американский историк искусства Роберт Розенблюм говорил о цветовых абстракциях Марка Ротко, — они ставят зрителя перед возвышенным пейзажем подобно романтическим пейзажам немецкого художника XIX века Каспара Давида Фридриха. Но, в отличие от Фридриха, Ротко не копировал природу — его цветовые поля сами становились возвышенными пейзажами, увлекающими сознание в беспредметную бесконечность.

Многие перед работами Ротко плачут от переизбытка чувств. Картины Юна, будучи абстракциями и в то же время пейзажами, тоже уносят моё сознание в беспредметную бесконечность, рождая в душе одновременно боль и восторг.