Художник-инсталлятор Чхве Чжонхва не любит, когда его называют художником. Он идентифицирует себя скорее как дизайнера и считает, что на традиционных и блошиных рынках больше искусства, чем в галереях.
Чхве Чжонхва говорит, что получает больше впечатлений на традиционных или блошиных рынках, нежели в галереях. Используя обыденные предметы современного быта, он создаёт творения, разрушающие границы между искусством и повседневной жизнью.
Целую неделю перед Чхусоком рынок одного из южных провинциальных городов украшали огромные воздушные шары в форме граната, персика и клубники. Эти шары, некоторые диаметром до 8 метров, были частью инсталляции Чхве Чжонхва «Проект путешествия фруктов».
Чхве Чжонхва берёт обычные предметы, с которыми люди сталкиваются ежедневно, и складывает из них башни или раздувает до огромных размеров и выставляет в общественных местах. На своей выставке «Чхве Чжонхва: цветы, лес», прошедшей в Национальном музее современного искусства в 2018 году, он создал «Одуванчик» 9-метровой высоты из более чем 7 тысяч предметов посуды, пожертвованной горожанами. А в этом году в Художественном музее Тэгу выставил свою работу 2013 года «Каббала», составленную из 5.376 зелёных и красных пластиковых корзинок.
Подобные приёмы вызывают в памяти «Банки с супом Кэмпбелл» Энди Уорхола или гигантские скульптуры Класа Олденбурга. С той разницей, что Чхве Чжонхва использует привычные любому корейцу предметы, такие как пластиковые корзинки или кастрюли. Яркие цвета и знакомые вещи неизменно притягивают взгляд. Поэтому людей, которые хотя бы мельком видели его работы, даже не зная имени их автора, немало. Мастера корейского поп-арта, который активно работает в стране и за рубежом, можно найти в его мастерской в сеульском округе Чонно-гу.
Первая ассоциация с вашим именем — это предметы, «сложенные друг на друга». Когда это началось?
В первой половине 1990-х годов во время проведения персональной выставки «Пластиковый рай» я сложил несколько башен из зелёных пластиковых корзинок. Это была попытка сделать незнакомым привычный объект. Мне было интересно, как отреагируют люди на появление в галерее пластиковых корзинок. Но многим понравилось.
«Каббала». 2013 г. Пластиковые корзинки, металлический каркас. Изменяемая инсталляция (16 м). Художественный музей Тэгу. В этой инсталляции более 5 тысяч зелёных и красных пластиковых корзинок превратились в произведение, в котором завораживает новизна использования знакомого предмета.
«Fruit Tree: The Air of the Giants at Villette Park». 2015 г. Армированный пластик, полиуретан, металлический каркас. Изменяемая инсталляция (7 м). Это произведение, установленное в парижском парке Ла Виллет, отражает пристрастие автора к китчу и динамичному искусству. Вариации этого произведения с тем же названием («Фруктовое дерево») есть и в других странах мира.
Почему непременно пластиковые корзинки?
Я вообще изначально рисовал и даже получал призы на конкурсах. Но относился к этому скептически. Поэтому, когда мне предлагали устроить выставку, сначала отказывался, а когда спустя три годы решил согласиться, мне бросилась в глаза красная корзинка, которая была у нас дома. Их и на любом рынке полно, и в любом доме есть хотя бы одна такая. Можно сказать, всё началось с идеи попробовать использовать предмет, который есть у любого человека.
Говорят, что вы стали использовать повседневные вещи, чтобы не эксплуатировать художественные приёмы.
Способы или темы, которые я выбираю, в основном обусловлены тем, что я занимаюсь инсталляциями под открытым небом. Моя персональная выставка, которая прошла в Этнографическом музее Оняна в 2015 году, так и называлась — «Рядом». Я собрал мебель из заброшенных зданий рядом с музеем и даже построил башню из низких столиков для еды. Иначе говоря, я пытаюсь работать не только при помощи визуального или изобразительного искусства. Потому что стоит заиграться, и твоё творчество рискует превратиться в «искусство для избранных». Я пытаюсь создать, как я это называю, «игровую площадку, где искусством становится жизнь». Тогда каждый может получить удовольствие, воскрешая в памяти воспоминания и образы. Фундаментально искусство предназначено для всех, и я был недоволен тем, что им наслаждается только 1%, такая определённая категория людей.
«Недовольство» — это слово, которое я редко использую. На самом деле и сейчас современное искусство даётся мне с трудом. Многие вещи мне непонятны. Что же тогда говорить об обычных людях?
Вы чрезвычайно откровенны.
Да, это правда. На моей персональной выставке, которая недавно была в галерее Р21, я тоже так сказал. «Эта экспозиция — выставка художественных товаров Чхве Чжонхва, выставка талисманов». Я имел в виду, что в итоге деятель искусства производит товар. Я сделал товар и когда протестировал его, публика отреагировала положительно.
Означает ли это, что вы считаете важным общение?
В конечном итоге, видимо, да. Я считаю, что нельзя нацеливаться на специалистов. Когда я впервые выставлялся, женщина, которая там убиралась, взглянув на мои работы, заговорила со мной: «Какие красивые корзинки! Мне тоже дашь одну?» Мне кажется, это значит, что выбранный мной способ общения работает.
Вы активно работаете как художник-постановщик в кино и на сцене, а также как дизайнер интерьеров.
Я делал интерьеры бутиков, клубов и баров. Потом я познакомился с исполнительницей современного танца и хореографом Ан Ынми и сделал для неё оформление сцены. А как художник-постановщик в кино я начал работать с фильма «301 302» (1995 г.), который был экранизацией произведения поэта и прозаика Чан Чжониля. Это фильм о двух женщинах, которые живут по соседству в многоэтажном доме, при этом одна из которых страдает анорексией, а другая булимией. Поначалу я пытался делать только художественную часть, но потом предложил заниматься всем и в итоге взял на себя всю работу по созданию общей атмосферы.
На самом деле до этого, во второй половине 1980-х годов, я работал в компании, занимавшейся интерьерами, и даже основал свою фирму. Тогда я создавал «ослепительно малозначащие» вещи. В обычном бутике я использовал необычные материалы или оставлял как есть развалины после сноса. Эти вещи были также «тщательно небрежными». Тот опыт работы с материалами и пространством создал мой сегодняшний день.
«Cosmos» (вверху). 2015 г. Зеркальная плёнка, бусы, металлическая проволока, скрепки. Изменяемая инсталляция. «The Mandala of Flowers». 2015 г. Пластиковые крышки. Изменяемая инсталляция.Этот проект был реализован на «APT8 Kids» в рамках 8-ой Азиатско-Тихоокеанской триеннале современного искусства (APT8), прошедшей в Художественной галерее Квинсленда и в Галерее современного искусства (QAGOMA; Австралия). Пластиковые цепи и разноцветные бусы свисали с потолка, а под ними дети играли с пластиковыми крышками.
Вы сравниваете свою серию «Алхимия» с талисманами в их изначальном значении?
Алхимия — это, собственно, и есть алхимия — превращение металла в золото. Я вкладываю в это такой смысл, что пластиковые столбы, которые я сделал, становятся чем-то большим. У меня нет возможности в реальности сделать золото, но это процесс, когда вещественное превращается в духовное. Когда я смотрю, как торговцы на рынке складывают свои товары, я испытываю восхищение. И не просто из-за визуальной красоты, а потому что за этим стоят годы практики. В этих бесконечных грудах пластика я чувствую красоту возвышенного.
Почему вы считаете важным молиться об удаче?
Не знаю. Может быть, потому что мы в детстве жили бедно? Мы жили в ужасной нищете, между первым и шестым классом я восемь раз менял школу: мы никак не могли прижиться на одном месте. Поэтому у меня нет воспоминаний о детских годах. Полная темнота, провал. А ведь нет ничего страшнее, чем отсутствие воспоминаний. Но я считаю, что я с пользой провёл то время. Из-за частых переездов у меня не было друзей, чтобы вместе играть, и в итоге у меня появилась привычка в одиночку собирать разный мусор или вещи. Когда я стал студентом, по дороге на учёбу я то и дело испытывал сильнейшее волнение. Ведь по пути попадались свалки и стройки. Как-то я даже нашёл кусок золота. Но когда я приходил в институт, я словно глох и сидел там без единой мысли в голове. Видимо, поэтому коллеги, которые меня хорошо знают, говорят, что мои работы очень грустные.
«Говорить, что нечто предназначено “для всех”, — это опасная идея, но я создавал своё искусство на улицах. Когда искусство забиралось куда-то высоко, мне хотелось сказать: “Спускайся, давай повеселимся”, потому что “искусство — это то, что рядом”».
«Пекинская капуста и ручная тележка». 2017 г. Силикон, ручная тележка. 210 × 100 × 106 см.Силиконовые кочаны китайской капусты уложены в тележку, которая стоит в выставочном зале. Это экспонат выставки «Сарори сарориратта» в Художественном музее Кённам (22 октября 2020 — 14 февраля 2021 г.).
«Пиршество цветов». 2015 г. 122 × 75,5 × 290 см. Часть экспозиции «Рядом: Чхве Чжонхва и Этнографический музей Онян» в Арт-центре Кучжон Этнографического музея Онян (31 марта — 30 июня 2005 г.). Кухонная утварь, которой и сейчас пользуются в одном из домов родоначальника «чонга-ччип» в Асане (провинция Южная Чхунчхон), в руках автора стала строительным материалом для 9-ярусной пагоды.
В ваших работах видно влияние вашей мамы.
Отец был против того, чтобы я учился искусству. Он даже поломал кисти, чтобы я не мог писать, поэтому я пошёл на факультет дизайна в Технологический институт Кёнги (сейчас Сеульский университет науки и технологии). Но мама тайком помогла мне с поступлением в худинститут. Когда было нечем платить за мастерскую, она вместо платы приносила туда кимчхи. Мама для меня Создатель и богиня. На самом деле она сама очень талантлива.
Расскажите о вашей персональной выставке, которая сейчас проходит в Художественном музее Кённам.
Двухколёсные ручные тележки, отслужившие по 50-70 лет на рынке, оказавшись в пространстве музея, становятся произведением искусства. Разноцветные навесы с рынка превращаются в люстру. И даже появляется лодка, брошенная на берегу моря. Но самое важное — это то, что мы позвали в качестве приглашённых художников тех, кто занимается возрождением региона, чтобы они могли представить свои проекты.
Что насчёт ваших будущих проектов?
Говорить, что нечто предназначено «для всех», — это опасная идея, но я создавал своё искусство на улицах. Когда искусство забиралось куда-то высоко, мне хотелось сказать: «Спускайся, давай повеселимся», потому что «искусство — это то, что рядом». Сейчас меня очень интересует «возрождение». Я планирую серьёзно задуматься над тем, как осуществить возвращение к основе, к самым корням.
한국국제교류재단
