한국국제교류재단

Площадь Чин-до — около 360 кв. км, что составляет примерно 60% площади Сеула. Путешествие из столицы на остров займёт почти четыре часа: сначала 2,5 часа на скоростном поезде KTX до порта Мокпхо в провинции Южная Чолла, а оттуда ещё около часа на машине до самого острова, который связан с материком вантовым мостом протяжённостью почти 500 метров.

В море перед островом холодные течения из Восточного моря встречаются с тёплыми течениями, стремящимися на север из экваториальной зоны. А приливные течения вокруг Чин-до ещё больше увеличивают их скорость. Используя стремительность потоков, между Китаем и Японией беспрерывно курсировали дипломатические миссии, а также ходили грузовые суда из Южного моря в Кэгён, столицу династии Корё на севере, и Ханян, нынешний Сеул. Остров славится своими «ккот-ке» (краб голубой японский), жёлтым горбылём, анчоусами, морскими ушками и маленькими осьминогами «накчи», а также водорослями, такими как «миёк» (ундария перистая), «ким» (порфира) и «тасима» (ламинария). Все эти дары моря — результат встречи тёплых и холодных течений вокруг острова.

Гуляя по Чин-до, легко забываешь, что это остров: с трёх сторон тебя окружают горы, и часто видишь типичные сельские пейзажи. В отличие от других островов здесь много сельхозугодий и повсюду на глаза попадаются водохранилища. Это результат того, что на Чин-до начали осваивать землю много веков назад, сравнивая холмы и засыпая землёй литорали.

По этой причине Чин-до, хоть и является островом, некогда носил имя «Окчу» (沃州), что означает «плодородное место». Сельское хозяйство позволило острову стать главным поставщиком семян в стране, но его главным продуктом является рис. Когда-то часть местного риса кормила жителей Чечжу-до — другого острова, который в четыре раза больше Чин-до по площади, но где невозможно выращивать рис. На Чин-до говорят: «Один урожайный год кормит три года».

В таком окружении песни и танцы естественно вошли в жизнь островитян. Даже в наши дни в любой деревне можно услышать, как женщины поют протяжную красивую народную песню «Юкчабэги». А летом, в сезон полевых работ, звучат разнообразные бодрые песни, при этом репертуар тех, кто трудится на заливных рисовых полях, отличается от репертуара работающих на суходольных полях.

В восьмой месяц по лунному календарю, когда в небе висит полная луна, деревенские женщины и дети надевают новую одежду, берутся за руки и исполняют танец «Кангансуллэ» или поют кажущуюся бесконечной местную версию «Ариран», которая называется «Чин-до Ариран». Мужчины же исполняют «Нонак», традиционную крестьянскую музыку с танцами, песнями и элементами театрального представления, которая была включена в Список шедевров устного и нематериального культурного наследия человечества ЮНЕСКО.

Неудивительно, что на острове с населением всего 30 тысяч человек есть собственный ансамбль традиционной музыки «Кугак», состоящий из трёх самостоятельных коллективов, исполняющих инструментальную музыку, вокальную произведения и танцы. Здесь также построен Национальный центр «Кугак» Чин-до, в котором есть прекрасный современный концертный зал и образовательная инфраструктура.

Расположенная на западном побережье Чин-до смотровая площадка Себан-накчо. На закате солнца 154 островка в море превращаются в загадочные черные силуэты.

В истории острова с его обильными урожаями и песнями есть и печальная страница. Удалённость от столицы делала Чин-до идеальным местом для ссылки опальных учёных-чиновников, впавших в немилость по политическим или идеологическим причинам. Для них Чин-до было местом, где им предстояло прозябать в забвении. Но для самого острова ссыльные стали благословением.

Опальные учёные-чиновники проводили в изгнании на острове от трёх до двадцати лет, поэтому они неизбежно смешивались с местными, знакомя их с культурой разных регионов и передавая дух и ценности новой эпохи талантливым умам. Как следствие, культура Чин-до стала гораздо разнообразнее и богаче, чем в большинстве других регионов страны.

К примеру, в наши дни Чин-до является признанным центром Южной школы живописи учёных-литераторов, и в этом году здесь прошла 1-я Международная бьеннале «сумук» (корейское название живописи тушью). Дело в том, что большинство выдающихся представителей Южной школы, в том числе Хо Рён (1809—1892) и Хо Бэннён (Бэкрён; 1891—1977), родились на Чин-до. Обоих воспитывали и поддерживали ссыльные, привившие им глубокие знания и понимание искусства. На этом же фоне, кажется, появилась местная культура виноделия и чаепития. «Хончжу» (букв. «красное вино») получали путём погружения в рисовую брагу во время перегонки сушёных корней разновидности тимьяна, чтобы придать напитку розовый цвет. А чай делали из молодых побегов чайных кустов, которые росли повсюду в горах и на полях острова.

В период династии Чосон (1392—1910) кратчайшей дорогой до Чин-до был путь по морю от базы командования Правого флота в Хэнаме до порта Нокчин. Но из-за сильных течений вокруг острова простые люди предпочитали более длинный путь до порта Пёкпха. Недалеко от порта, за холмом находится место, где раньше стояла горная крепость Ёнчжан-сансон. Здесь располагался штаб элитных войск Самбёльчхо, которые выступили против решения правительства Корё сдаться монголам, вторгшимся в 1231 году. Эти подразделения подняли бунт и отступили на Чин-до, где они мечтали о создании «нового Корё» и до конца боролись против монголов.

Чин-до был идеальным местом для обороны. Прибыв на остров в августе 1270 года, отряды Самбёльчхо превратили оборонные сооружения городка Ёнчжан в укреплённый форт и стали строить настоящую крепость вокруг Ёнчжан-са, самого большого буддийского храма Чин-до. Используя название Корё, они выбрали собственного короля, а для штаба возвели почти точную копию Манвольдэ, королевского дворца Корё, расположенного в столичном Кэгёне (нынешний Кэсон, Северная Корея).

Островитяне разделяли цели Самбёльчхо и поддерживали их. Они тоже желали освободиться от монголов, которые превзошли предыдущих агрессоров по масштабам захваченных корейских земель. Но сопротивление продержалось не долго. Меньше чем через год в 1271 году крепость Ёнчжан-сансон пала под натиском объединённых сил монголов и Корё, знаменуя окончание войны.

Крепость Намдочжин-сон была построена в XIII в., чтобы защитить прибрежные районы, когда Самбёльчхо, т.е. «элитные войска», воевали с монголами. Позже, в эпоху Чосон, крепость служила морской базой, чтобы давать отпор японским захватчикам.

Что творилось в душах островитян при виде того, как в их доме в одночасье разразился ад войны? Подсказку можно найти в одном месте. До сих пор в первое полнолуние нового года жители Чин-до проводят поминальный обряд в храме, посвящённом Пэ Чжунсону, лидеру Самбёльчхо. Историки любят напоминать, что члены Самбёльчхо, прежде чем отправиться на Чин-до, сожгли документы, подтверждающие социальный статус. В Корё с его строгой сословной иерархией Самбёльчхо отрицали существующий порядок и мечтали о новом, демократическом, обществе. После поражения Самбёльчхо и окончания войны монголы увели в плен около 10 тысяч местных жителей, а на острове устроили конную ферму. Это придаёт убедительности мнению, что любимая многими «чиндо-ккэ», т.е. собака Чиндо, является потомком пастушьих собак, завезённых монголами, и исконной местной породой.

Порт Пёкпха снова оказался в центре внимания спустя 300 лет, во время второго японского вторжения (1597—1598), известного как Чоню-чжэран. Адмирал И Сунсин, снятый с должности из-за политической борьбы между фракциями, был снова назначен главнокомандующим флотом, чтобы остановить японские корабли, отправленные для поддержки войск Тоётоми Хидэёcи. Однако в распоряжении флотоводца было только 12 боевых кораблей, поскольку корейский флот понёс большие потери в ходе сражений против Японии, пока разжалованный И Сунсин находился под стражей.

Флотоводец поджидал вражеские суда в узком проливе Мённян, между портами Нокчин и Пёкпха. 26 октября 1597 года И Сунсин мастерски использовал быстрые течения и водовороты пролива, ширина которого в самом узком месте составляла всего 200 метров. Необходимость лавировать в крайне сложных условиях нейтрализовала значительное численное преимущество японского флота. Японцы потеряли много кораблей и отступили.

Сокрушительную победу И Сунсина любят вспоминать как блестящее проявление военной стратегии, позволившей одержать победу над превосходящими силами противника. Но часто забывают о заслуге местных жителей. Следуя указаниям флотоводца, они выстроились по обе стороны пролива и обстреливали из луков и забрасывали японцев камнями.

Когда адмирал отправился на западное побережье, чтобы перегруппировать силы, на остров обрушилась жестокая месть японцев. Вернувшись на Чин-до через 23 дня, И Сунсин застал полное разрушение и написал в своих «Дневниках, [написанных] во время смуты» («Нанчжун ильги»): «Не осталось ни одного дома, повсюду было горестно и тихо, и не следа человека». Последствия для Чин-до были ужасающими, но унизительное поражение японцев в проливе Мённян перевернуло ход военных действий и положило конец семилетней войне. В наши дни статуи И Сунсина стоят в порту Нокчин и на площади Кванхвамун в сердце Сеула.

В порту Соман женщины расторопно вытряхивают из сетей жёлтого горбыля. Чтобы сохранить рыбу свежей, нужно не мешкая её заморозить. Поэтому в сезон лова жёлтого горбыля здесь можно увидеть впечатляющие картины коллективного труда.

На обочине дороги, у подножия горы в деревне Топхён-ни (Топхён-ри), немного вглубь острова от порта Пёкпха расположен кластер примерно из 230 могил. Официально он носит название Кладбище погибших во время Чоню-чжэран. Там похоронены солдаты, погибшие во время битвы в проливе Мённян, а также простые островитяне, ставшие жертвой мести японцев. Все захоронения, за исключением десяти, безымянные. Все они ориентированы на север, в сторону короля и столицы.

Если пройти около 9 км по лесной дороге в сторону моря, появится невысокая симпатичная гора, называемая Вэдок-сан. Раньше здесь находилось около 100 могил, в которых были захоронены японские солдаты, погибшие в той же битве под началом командующего Курусимы Митифусы. Когда тела японцев прибило к берегу, островитяне похоронили их на стороне горы, обращённой к югу, в сторону Японии. Из-за строительства дороги и освоения земель многие могилы были повреждены, и сейчас их осталось около пятидесяти.

В августе 2006 года, когда об этом кладбище узнали в Японии, в сопровождении жителей деревни его посетили приехавшие на Чин-до потомки погибших и группа студентов. В одной из газет Хиросимы даже появилась статья, в которой кладбище называли «священным местом» и выражали благодарность жителям Чин-до. Но для островитян такое проявление сострадания было естественным, если вспомнить, какую важность корейцы традиционно придают примирению между живыми и мёртвыми. Это также отражено в «сситким-гуте», шаманском погребальном обряде Чин-до, который проводится, чтобы умершие могли освободиться от злобы, очиститься душой и обрести покой.

В храме Ёнчжан-са находится двухметровая каменная статуя Будды Медицины с двумя бодхисаттвами по сторонам. Будда Медицины восседает на пьедестале в виде лотоса. Это изваяние имеет пропорции, характерные для буддийских статуй эпохи Корё.

В контексте западной религии слово «сситким», вероятно, можно сопоставить с крещением, да и религиозные теории, стоящие за двумя ритуалами, не очень отличаются друг от друга. Однако этот «обряд очищения души» меняет своё название и суть в зависимости от места или причины смерти; процедура обряда и способ проведения также зависят от обстоятельств. Например, если обряд проводится для души утопленника, он называется «кончжиги («вынимание из воды») сситким-гут», а когда утешают того, кто умер вдалеке от дома и стал одиноким духом, проводят обряд «хонмачжи («встреча духа») сситким-гут». Кроме того, от шаманских погребальных обрядов в других регионах этот обряд отличают артистические элементы.

Благодаря простому, но привлекательному «танцу для богов», нарративной составляющей, проявляющейся в песне и использовании различных шаманских приспособлениях, «сситким-гут» Чин-до является не только религиозным ритуалом — он признан государством «важнейшим нематериальным культурным наследием».

В основе желания примирить живых с мёртвыми всегда лежат болезненные воспоминания прошлого. Жители Чин-до пережили такие трагические страницы истории, как Крестьянское восстание «тонхак» 1894 года и Корейскую войну 1950—1953 годов, когда они становились жертвами несправедливых репрессий. Поэтому сердца местных жителей были так исполнены болью и скорбью, когда на их глазах в море перед Чин-до затонул паром «Севоль», унеся с собой жизни 250 учеников старших классов, 54 учителей, членов экипажа и других пассажиров. Такова любая смерть — глубоко личная и публичная одновременно.

Французский антрополог и этнограф Клод Леви-Стросс писал в своей книге «Печальные тропики»:
«...Как и все остальные, они не смогли опровергнуть ту истину, что представления общества об отношении между живыми и мёртвыми сводятся к желанию скрыть, приукрасить или оправдать на уровне религиозного мышления истинные взаимоотношения, существующие между живыми». (Клод Леви-Стросс. Печальные тропики. — С. 311 — Перевод с французского Г. Е. Сергеева)

Возможно, по этой причине на Чин-до должна была сформироваться особая культура исцеления.