В Чхунчжу и Таняне провинции Северная Чхунчхон, расположенных вдоль реки Намхан-ган, текущей по центральной части Корейского полуострова, есть скалы причудливой формы и неизведанные мистические земли. Центральная пагода в Чхунчжу, некогда памятное сооружение, оставленное в честь объединения трёх государств под властью Силлы в VII веке, в наши дни обозначает географический центр Корейского полуострова.
Центральная пагода в Чхунчжу — это семияруснаяпагода высотой 14,5 м, сооружённая в эпоху Объединённая Силла. По соседству с ней расположено озероЧхунчжу, а вокруг разбит обширный парк.
Мягко идёт дождь.
Как говорят в старинных историях, дождь — это приятный подарок путешественнику. Когда дождь тихо вбирает в себя горы и поля, цветы и деревья, душа путешественника тоже на время вырывается из пут повседневности.
Съехав с автомагистрали, я остановил машину у въезда в волость Чунантхам-мён (Чунантхап-мён) города Чхунчжу. Сделав глубокий вдох, я безмолвно здороваюсь. Делать глубокий вдох, въезжая в город, — это старая привычка, которой я следую, когда путешествую. Когда я представляю себе, что этот воздух пропитан следами жизни людей, которые поколениями жили на этой земле, болью и радостью, печалью и тоской, мечтами и отчаянием, меня охватывает благоговейный трепет. С давних пор я считал, что главное культурное наследие любого города — это воздух, который окутывает его со всех сторон.
Местные любят называть свой город Чунвон (中原), т.е. «Центральные земли». (Бывший уезд Чунвон-гун в 1995 году был присоединён к городу Чхунчжу.) Просто они гордятся тем, что их город является и географическим, и историческим центром Корейского полуострова. И стоит путешественнику провести пару дней в Чхунчжу, как он с лёгкостью принимает их сторону. А вокруг города, выросшего по берегам реки Намхан-ган, — только старые пагоды и дождь.
Следы Когурё, страны воинов
В Чунвоне я прежде всего отправляюсь поклониться стеле Когурё. Сейчас она официально называется стелой Когурё Чхунчжу, но её по-прежнему чаще именуют стелой Когурё Чунвон, и это единственная каменная стела Когурё, сохранившаяся на Юге. Предполагается, что она была установлена в середине — второй половине V века, когда Когурё, основанное в южной части современной Маньчжурии, расширило свою территорию до центра Корейского полуострова.
Стела Когурё Чунвон — это единственная сохранившаяся на Юге каменная стела Когурё. Высота этой стелы, установленной, как предполагают, в V в., составляет 2,03 м.
По надписи на стеле, гласящей, что «Когурё и Силла были как братья, и когурёский король дарил одежды силласкому королю и его вассалам», можно узнать о тогдашних отношениях между двумя государствами.
Выставочный зал стелы Когурё Чхунчжу тоже рассказывает об истории Когурё. На фреске в гробнице №3 в Анаке (№28 в Списке национальных сокровищ Северной Кореи; находится в уезде Анак-кун провинции Южная Хванхэ), воссозданной при помощи трёхмерной компьютерной графики, отчётливо виден облик воинов на лошадях в броне, лучших воинов Когурё. Такие всадники в доспехах из железа, восседающие на лошадях в броне, были штурмовым отрядом, который во время атаки прорывал вражеские ряды, а во время обороны, встав стеной, не давал врагу наступать. Говорят, что в Когурё в период расцвета было более 50 тысяч таких всадников. Интересно, что в западной истории лошади в броне впервые появляются гораздо позже, в 1221 году, согласно записям о битвах между Персией и Монголией.
В 668 году Когурё пало под натиском государства Силла, которое считало Когурё то вассалом, то младшим братом. Представить себе, как после этого обращались со стелой Когурё, стоящей посреди Чунвона, не так уж трудно. Некоторые считают, что обеспокоенные выходцы из Когурё закопали стелу, другие же предполагают, что она использовалась в кузнице в качестве наковальни и, должно быть, выдержала немало ударов молота и горячее дыхание горна.
Пагода, символизирующая Объединённую Силлу
Чтобы засвидетельствовать почтение второму объекту моего поклонения в Чунвоне, я отправляюсь к семиярусной пагоде в Тхаппхён-ни (Тхаппён-ри). Местные любят называть её «Центральной». И даже переименовали саму волость в Чунантхам-мён, т.е. волость Центральной пагоды. Силла, после длительной войны объединившая три государства, поставила эту пагоду в центре своих земель как символ гордого духа трёх стран. На закате солнца я трижды обхожу пагоду. Не то чтобы количество кругов имело значение, но я думаю о трёх странах — Когурё, Пэкче, Силла. Три страны, упорно соперничая друг с другом, мечтали о развитии цивилизации и истории, но победителем из этой борьбы вышла Силла. Пока я ходил кругами возле пагоды, я почувствовал исходящую от неё таинственную энергию.
Энергию, излучаемую старинными пагодами, я люблю. Однажды, сидя в тени каменной ступы в Каджурахо (Индия) я написал 30 стихов, а в другой раз рядом с Тадж-Махалом в Агре тоже за сутки написал несколько десятков стихов. Когда кружишь в тени старой пагоды, ощущаешь запах и дыхание людей, которые долгое время ходили вокруг пагоды, мечтая и распевая песни.
Следуя в Танян дорогой, идущей вдоль берега озера Чхунчжу, вы сможете увидеть, как река Намхан-ганнесёт свои воды, омывая скалы необычной формы, а если у вас будет время и для экскурсии на прогулоч1 ном катере — то вы увидите вблизи все восемь прекраснейших видов Таняна.
Песнь дождя в ночь распускающихся цветов
Тхангымдэ — ещё одно место, где можно убедиться в историко-географическом значении региона. В 552 году, во времена правления в Силле короля Чинхына, сюда прибыл некто Урык. Этот уроженец расположенного к югу от Силлы государства Кая, где высоко ценили этикет и музыку, изобрёл музыкальный инструмент с 12 струнами и написал 12 прекрасных мелодий. 12 струн «каягыма», т.е. «цитры Кая», символизировали 12 месяцев года. Король Силлы принял его как дорогого гостя, поселил в Чунвоне и повелел обучать учеников основам музыки. Тхангымдэ — это скала, на которой Урык музицировал на «каягыме». Прекрасный пейзаж реки Намхан-ган и игра Урыка на «каягыме» создавали удивительную гармонию. Старых королей, принявших в качестве идеологии правления государством почитание этикета и музыки, отличало бережное отношение к людям. Может быть, это и было нечто вроде земли обетованной? Как раньше, так и сейчас главные ценности человеческой жизни остаются неизменными.
В Чхунчжу есть постоянный рынок Мухак, т.е. рынок «танцующих журавлей». Если смысл в том, что все, кто приходит сюда, будь то торговцы или покупатели, становятся танцующими журавлями, то это и вправду прекрасное имя. Расположение рядов на рынке напоминает рыбий скелет: в центре — длинный проход, словно позвоночник, а от него вправо и влево расходятся «кости». Двигаясь вдоль «позвоночника», ныряю в один проход, потом в другой, и тут понимаю, что заблудился. Потеряться на рынке дело обычное, но я не мог найти место, где оставил машину, и это была проблема. Блуждая, наткнулся на «ханок» с вывеской: «Пансончжэ». Говорят, в нём провёл свои детские годы экс-генсек ООН Пан Гимун, а название дома означает пожелание «жить правильно и по-доброму». Так и не сумев сориентироваться внутри рынка, я в итоге предпочёл выбраться наружу и обойти рынок кругом. Когда спустя два часа я нашёл машину, меня охватила радость и одновременно проснулся голод. В ресторане лапши «куксу» женщина подала мне к миске лапши ещё и плошку риса. Словно знала, как я был голоден.
Бело-зелёные вершины пика Оксун-боннапоминают неумолимо рвущиеся вверхростки бамбука. Этот пик благодаря своемууникальному виду стоит особняком дажесреди восьми прекраснейших видов Таняна.
Когда нет следов присутствия человека, великолепный вид обладает только одномерной красотой. Красота природы обретает облик земли обетованной, когда в ней есть дыхание людей, вложивших душу в это место.
Открыв окно гостиницы, я всю ночь слушал шум дождя.
Наверняка, кто-нибудь из древних жителей Силлы или Когурё точно так же однажды ночью, открыв окно, до утра вслушивался в звуки дождя. А может быть, и среди 12 мелодий Урыка, не дошедших до наших дней, была песнь о дожде. Песнь о том, как звучит дождь в ночь, когда распускаются цветы. Мне кажется, точно была. Дождь продолжал мягко идти и утром.
На месте старой переправы
По провинциальной трассе №599, бегущей вдоль реки, я направляюсь к переправе Мокке. Здесь начиная с эпохи Чосон был самый большой рынок на реке Намхан-ган. Тут происходил обмен продуктами Западного и Восточного морей, и суда, везущие зерно для выплаты податей из провинций Чхунчхон-до, Канвон-до и Кёнсан-до, останавливались здесь по пути в столицу. Движение по реке было открыто с марта по ноябрь, а в сезон большой воды — в июле и августе, как говорят, сюда даже прибывали большие торговые суда. Дорога по воде до Сеула занимала 12—15 часов, а на то, чтобы, идя против течения, добраться из столицы в Мокке, уходило от 5 дней до 2 недель. В эпоху Чосон здесь было 800 дворов и останавливалось более 100 торговых судов, так что можно представить себе масштаб здешней переправы. На холме у места старой переправы стоит стела со стихотворением поэта Син Гённима (Гёнрима) «Рынок Мокке».
На переправе Мокке, которая былацентром судоходства на реке Намхан-ганв эпоху Чосон, в наши дни туристы могутпокататься на лодках.
Небо говорит мне стать облаком,
А земля — чтобы стал ветром,
Прохладным ветерком, что треплет сорняки
На переправе, когда штормовые облака рассеялись, и прояснилось после дождя.
Говорит, чтобы стал коробейником, грустным даже под лучами осеннего солнца,
Что торгует патентованной пудрой по четвёртым и девятым дням
На переправе Мокке, что в трёх днях пути на лодке от Сеула.
А горы говорят, чтобы стал полевым цветком,
А река — чтобы мелкой галькой.
Если отправиться на прогулочномкораблике вверх по течению, топримерно через двести метров послеострова Тодам Самбон слева появятсясвоего рода каменные ворота. Сквозьпроём в скале видно, как несёт своисиние воды река Хан-ган.
Мне повезло. Каждую четвёртую субботу месяца здесь бывает речной рынок. И день моего приезда пришёлся как раз на такую субботу. Это своего рода блошиный рынок, но всё, что здесь продают, сделано вручную. Все изделия запали мне в душу. Мне изготовили две печати с надписью хангылем и иероглифами, и они мне очень понравились. Я купил «чхонгукчан» и «твенчжан» (обе пасты из ферментированных соевых бобов), джем из цитрона, а ещё деревянную фигурку и бумажник на молнии. После покупки брелоков для ключей и других сувениров, мой кошелёк опустел. Я бы описал настрой, с которым подходят к делу те, кто изготавливает вещи вручную, выражением «вложить душу». Люди, которые вкладывают душу, — добродетельные люди и не вредят другим. Они делают мир, в котором мы живём, лучше. Люди на рынке сказали мне, чтобы я обязательно вернулся сюда в апреле следующего года, когда переправа будет утопать в цветах рапса.Прогулка по озеру Чхунчжу Как описать красоту берега реки, когда едешь в Танян вдоль озера Чхунчжу? Дорога бесконечно идёт вдоль озера. Всё, что имеет начало, обязательно имеет конец. Ехать сквозь моросящий дождь тепло и приятно. Кажется, что, сколько бы ни ехал, дороге не будет конца. Примерно через час останавливаю машину на переправе Чанхве. Я уже давно мечтал сесть здесь на прогулочный кораблик и прокатиться по озеру Чхунчжу. Но дождь зарядил сильнее. И я забеспокоился, состоится ли прогулка, однако пассажиров оказалось неожиданно много. И они заполнили всё судно.
Смогу ли я как следует разглядеть пики Кудам-бон и Оксун-бон, которые считаются самыми грандиозными из восьми прекраснейших видов Таняна?
В период Чосон художники Ким Хондо и Чон Сон рисовали с натуры здешние пейзажи, а учёные «сонби», прежде всего И Хван (Тхвеге), писали, что местные пейзажи превосходят знаменитые китайские «восемь видов рек Сяо и Сян». Но дождь и не думал стихать. Взяв зонтик, я вышел из каюты. К моему величайшему сожалению, туман и облака висели густой пеленой, заслоняя вид. И действительно — было бы слишком хорошо, если бы мне удалось увидеть эти грандиозные пейзажи во время первой же поездки. Встречу с двумя вершинами, которые я хотел увидеть ещё с тех пор, когда в 1980-х годах впервые прочёл стихотворение «Переправа Мокке» Син Гённима, придётся отложить до следующего случая.
Остров Тодам Самбон, расположенный в излучине реки Намхан-ган,представляет собой три скалы весьмалюбопытной формы.
Пейзаж и жизнь
Пока я еду по дороге вдоль берега, струйки дождя становятся всё тоньше. Перед глазами в изгибе верхнего течения реки Намхан-ган появляется остров Тодам Самбон. На нём высятся три скалы. В конце XIX века сюда прибыл один известный путешественник — Изабелла Бишоп из Британского королевского географического сообщества. В своём дневнике «Корея и её соседи» она так описала красоту этих мест:
«Красота Хан-гана достигает своей высшей точки в Тодаме, создавая самый прекрасный вид на реку из всего, что мне доводилось видеть; тянущаяся вдаль полоска земли с широкой бухтой и величественные известняковые скалы, а между ними, на зелёном склоне, выстроились живописные деревенские дома под коричневыми крышами с низко спускающимися стрехами».
Изабелла Бишоп увидела два пейзажа: пасторальный вид Тодама и дома под соломенными крышами на вершине холма. Когда нет следов присутствия человека, великолепный вид обладает только одномерной красотой. Красота природы обретает облик земли обетованной, когда в ней есть дыхание людей, вложивших душу в это место. Сейчас место тех домиков с крышами из соломы заняли современные дома и несколько теплиц.
Если в Тодаме подняться по склону горы примерно на 300 метров, а потом спуститься на 100 метров, появятся своего рода каменные ворота. Сквозь проём в скале видно, как несёт свои синие воды река Хан-ган. Идеальный мир природы обладает несомненным достоинством. Интересно, как добралась сюда г-жа Бишоп в конце XIX века, когда ситуация с транспортом была хуже некуда.
Современные изнеженные путешественники точно на это не решились бы. Один за другим начали зажигаться огоньки в деревне у реки. Мерцающие в воздухе, пропитанном дождём, эти огни были удивительно красивы.
한국국제교류재단
