Назвать Каннын просто приморским городом явно недостаточно. Здесь жили литераторы, опередившие свою эпоху. Это также место рождения единственных в мире матери и сына, которые изображены на банкнотах. А ещё здесь в воздухе витает аромат кофе.
В мою первую поездку в Каннын мы с сестрой играли на пляже Кёнпхо, закапывая обувь друг друга в песок, и в итоге потеряли её. Помню, как мы топали ногами, глядя на волны, потому что никак не могли найти место, где закопали обувь, посреди бесконечного берега, который, по выражению политика и литератора эпохи Чосон Чон Чхоля (1536—1593), был «белым шёлком, протянувшимся на целых десять ли» (1 ли = 500 м). Дело шло к закату, поэтому мы отказались от идеи купить новую обувь и весь вечер ходили босиком. В памяти до сих пор живо то ощущение от тёплых песчинок, которые щекотали ноги при каждом шаге. В тот день песок Каннына ощущался как его кожа.
Поэтесса среднего периода эпохи Чосон Хо Нансольхон (1563—1589) была известна не только выдающимся литературным талантом, но и своей красотой. Возможно, из-за несчастной семейной жизни в 128 из 213 своих стихотворений она выражала желание покинуть этот мир и отправиться в мир бессмертных.
Путешествие медленным шагом
После того как я стала писательницей, в Канныне я прежде всего хотела посетить родовой дом Хо Гюна (1569—1618), написавшего первый роман на хангыле «Легенда о Хон Гильдоне», и его старшей сестры Хо Нансольхон (1563—1589). Хо Гюн был белой вороной в Чосоне. В своём романе он мечтал об идеальном обществе Юльдогук, в котором все люди равны. Хо Гюн говорил: «У меня прямой характер, поэтому когда другие поступают неправильно, я не могу просто стоять и смотреть, и я не выношу глупости грубых сонби; меня от них воротит». Его твёрдый характер был проблемой, поэтому его то снимали с правительственных должностей, то восстанавливали в них. В страну, где не было места для других учений, за исключением неоконфуцианства, он ввозил католические книги и общался с такими монахами, как Сосан-дэса. Но меня лично больше всего поразила та проницательность, с которой он разглядел талант своей старшей сестры. Скорбя о сестре, покинувшей мир в 27 лет, он собрал её стихотворения и издал посмертный сборник. Это была исключительная редкость в эпоху Чосон, и сборник Хо Нансольхон сначала стал известен в Китае, а не на её родине.
В Мемориальном парке Хо Гюна и Хо Нансольхон есть сосновая роща, сравнимая с сосновым лесом в Самныне (Самрын) — захоронении королей в Кёнчжу. Все сосны были пронумерованы, и у сосны №590 я обнаружила надпись: «Дорога пау-киль». Как выяснилось, словом «пау» на местном диалекте называют «пави», т.е. скалу, а оно удивительно похоже на имя вавилонской богини, которая могла исцелять умирающих людей простым прикосновением руки. Невольно подумала, что эту дорогу вполне можно было назвать дорогой исцеления.
Пау-киль оказалась грандиозной дорогой длиной 280 км, состоящей из 17 участков, соединявших север, юг, запад и восток Каннына — от перевала Тэгваллён до побережья и от Оккё до Чумунчжина. День был хороший, поэтому я решила пойти пешком. Вскоре я дошла до моста со статуей Хон Гильдона и памятной стелой, на которой высечено «Стихотворение о ветви бамбука» Хо Нансольхон.
Дом наш стоит на берегу в Канныне,
Поэтому в воде, что течёт за воротами, я стирала шёлковую одежду.
По утрам, привязав лодку,
С завистью смотрела на уток-мандаринок, что улетали парами.
Прочитав стихотворение, я осмотрелась и поняла, что огромное здание в современном стиле у зарослей тростника, — это ARTE MUSEUM. «Прямо сейчас нет круче места для фотографирования!» — говорилось в одном отзыве. Этот музей, специализирующийся на иммерсивных выставках медиаарта и особенно любимый зумерами и миллениалами, расположен рядом с мемориальным парком. Я засомневалась, не увидев перед входом очереди, поскольку слышала, что туда трудно попасть без записи. Но внутри ожидаемо было полно народу. В тёмном зале воздетые вверх руки посетителей с зажатыми в них смартфонами выглядели как инсталляция. И то, как люди выражали удивление, когда на них обрушивался свет и звук, тоже воспринималось как своего рода перформанс.
ARTE MUSEUM в Канныне — третье пространство иммерсивного медиаарта после двух других, ранее открытых на Чечжу-до и в Ёсу. Одна из первых выставок, представленных в музее, «THUNDER», позволяет «ощутить на себе» удар молнии во время грозы.
ⓒ ARTE MUSEUM
После посещения родового дома Хо Гюна визит в музей напомнил слова «олд энд нью». Походив по залу медиаарта, созданного по мотивам природы, я обнаружила себя запертой внутри обрушивающегося на меня водопада, потом побывала в джунглях, где столкнулась с белым тигром из легенд, после чего ощутила себя путешественником во времени, который смотрит на ночное небо под звуки «Ариран». Плата за вход полностью себя окупила, что подтверждают сотни фото в моём смартфоне.
Но выйдя из музея, я была поражена ещё больше, когда осознала, что огромный водный массив в конце моста — это не море, а озеро Кёнпхо. Я долгое время считала Каннын только морским городом, поэтому пейзаж с огромным озером, которому не видно конца, меня потряс. Такое озеро, возникшее в результате того, что море натолкало песка, который дамбой закрыл воду внутри, называется лагуной.
Мир наиболее прекрасен, когда видишь его неспешно шагая. Потому что только тогда, когда идёшь медленно, замечаешь виды, которые пропускаешь, если едешь на машине или бежишь. Прекрасное водно-болотное угодье Кёнпхо, где растёт эвриала устрашающая, летающие маленькие бабочки и жуки, движущиеся в зависимости от времени дня длинные тени и моменты, когда смотришь на тень, тоже останавливаются в зависимости от скорости, с которой идёшь. Этот подарок, недоступный в трудовые будни, преподносит нам только путешествие размеренным шагом.
В водно-болотном угодье Кёнпхо, ареале эвриалы устрашающей, этот вид кувшинок, ранее находившийся под угрозой исчезновения, успешно восстановил свою популяцию. Для туристов здесь проложена прогулочная тропа; сюда прилетают редкие виды перелётных птиц и наведываются выдры.
Дом с чёрным бамбуком
Что является главным символом страны? Кому-то на ум придёт канадский кленовый лист, бразильская самба или Эйфелева башня, а я считаю, что это денежные банкноты. Сто долларов США — самая крупная банкнота в этой мировой валюте. На ней изображён Бенджамин Франклин (1706—1790), один из отцов-основателей США. А кто украшает собой банкноту в 50 тысяч вон, самую крупную купюру в Корее? Никто иной, как Син Саимдан (1504—1551).
На корейских банкнотах изображены пять человек, и двое из них — это И И (псевдоним Юльгок; 1536—1584), величайший мыслитель и премьер-министр эпохи Чосон, и его мать Син Саимдан. Это единственные в мире мать и сын, чьи портреты украшают национальные банкноты. После того как в 1972 году Юльгока выбрали для изображения на купюре в 5 тысяч вон, Очжукхон — дом, где он родился, — появился на банкноте вместе с ним. «Очжук» — это вид бамбука с чёрным стеблем, который рос во дворе дома Юльгока, поэтому дом получил такое название.
Нынешний облик дома — результат реставрации в рамках начатого в 1996 году правительственного проекта по восстановлению культурного наследия. В 1998 году дом стал частью Каннынского городского музея, после чего там открыли выставку, посвящённую истории, культуре и историческим местам Каннына, привлекая 80-90 тысяч человек ежегодно.
У входа, ведущего к Очжукхону, люди фотографируются перед памятником, посвящённым банкнотам с матерью и сыном. Какая-то парочка позирует перед монументом, держа в руках заранее приготовленные купюры в 50 и 5 тысяч вон. Когда посещаешь дом, где жил известный человек, кажется, что входишь в его внутренний мир. Сразу после дождя чёрная черепица Очжукхона и зелёный лес стали более насыщенного цвета, поэтому действовали успокаивающе на души посетителей, а шелест колышущегося на ветру чёрного бамбука, кажется, остужал жару.
Очжукхон, место рождения Син Саимдан и её сына И И — один из старейших частных домов в Корее. Портреты матери и сына украшают банкноты в 50.000 и 5.000 вон соответственно.
© Shutterstock
Дому дали имя Очжукхон, в котором иероглиф «о» означает «ворона», а «чук» — бамбук, поскольку вокруг дома рос бамбук со стеблем, чёрным, как воронье крыло.
Город кофе
Днём рождения Улицы кофе можно считать тот день, когда в рыбацкой деревне Анмок был установлен первый кофейный автомат, что произошло в далёких 80-х. Среди посетителей Анмока прошёл слух, что кофе из автомата необычайно хорош. С того времени вдоль дороги перед пляжем стали один за другим появляться кофейные автоматы. Их владельцы делали вкус кофе особенным благодаря собственным ноу-хау и прикрепляли к автоматам подробные разъяснения. Вслед за обретшими популярность автоматами стали возникать кафе, сформировав со временем знаменитую Улицу кофе, куда часто наведываются даже иностранцы.
Зона Кёнпходэ в 1982 г. была объявлена Провинциальным парком Кёнпхо. Пляж Кёнпхо, где синее море пребывает в гармонии с соснами, белым песком и озером Кёнпхо, является самым большим на всём побережье Восточного моря.
Если для корейцев, родившихся в 1980-х годах, символами Каннына были Кёнпхо и море, то для миллениалов и зумеров — это кофе. В маленьком городе, население которого чуть больше 200 тысяч человек, сейчас более 500 кафе. Кафе «Bohemian Roasters» Пак Ичху — одна из главных причин славы местного кофе. Говоря об истории кофе в Корее, обязательно упоминают имя Пак Ичху, поскольку он первым попробовал самостоятельно обжаривать свежие зёрна. В зависимости от степени обжарки разнится вкус и аромат кофе, и когда даже те, кто не любил кофе из-за специфической горечи, научились наслаждаться не только его ароматом, но и вкусом, кофе Пак Ичху обрёл известность.
Пак открыл свои первые кафе в столичных районах Хехва-дон и Анам-дон, а потом, в 2001 году, неожиданно переехал в Кёнпхо, в Каннын. Переезд в провинцию вместо открытия филиала в столице был неординарным решением. Случаи, когда чей-либо личный выбор, создав эффект бабочки, полностью меняет характер города, всегда привлекали моё внимание. Подобно тому как Портленд стал альтернативой для людей, уставших от шума и суеты Нью-Йорка или Лос-Анджелеса, Каннын для Пак Ичху выглядел идеальным городом, способным принять его в свои объятия.
Теперь люди, если едут в Каннын, обязательно заглядывают в кофейни, чтобы купить кофе в зёрнах и сфотографироваться на фоне огромных обжарочных аппаратов. А ещё посещают Coffee Cupper — музей кофе, где можно узнать историю кофе и увидеть разные сорта кофейных деревьев. Употребление кофе стало привычной повседневностью: заработавшись допоздна, мы пьём сладкий микс «три-в-одном», чтобы взбодриться, по утрам — американо, днём, когда вдруг пробудилось чувство голода или начинает одолевать дремота, — латте. Любовь корейцев к кофе сделала Корею страной с самым большим количеством кафе в мире по отношению к числу городов. В Канныне кофе в стаканчике из автомата создал новую культуру и изменил город, который прежде было другим.
한국국제교류재단
