Произведения корейской народной живописи создавали простые люди для таких же простых людей. Художники из простонародья, пусть и уступая профессионалам в умении, создавали завораживающий мир, широко используя систему символов, за каждым из которых было закреплено своё значение.

«Горы Кымган-сан». Поздний период династии Чосон. Шёлк, тушь, светлые краски. 50,2 × 34,6 см. Из собрания музея университета Сонмун.

«Цветы и птицы». Поздний период династии Чосон. Бумага, тушь, краски. 69,1 × 41,2 см. Из собрания музея Университета Сонмун.

Пейзажная живопись
Под влиянием идей конфуцианства, буддизма и даосизма в Восточной Азии человека традиционно считали единым с природой. Пейзажная живопись, или «сансухва» (букв. «изображение гор и воды»), — это жанр искусства, происходящий из чувства глубокой близости и единства с природой, которое разделяли в этом культурном пространстве. Поэтому пейзажную живопись считали важной и ею занималось больше всего художников.

Поначалу картины минхва в жанре пейзажной живописи копировали образцовые работы, в частности пейзажи «реального вида» («чингён сансухва») Чон Сона (1676—1759). Пейзажи «реального вида», с их упрощённым изображением объектов и простыми движениями кисти, художникам-любителям было легче воспроизводить, нежели произведения других жанров живописи, отличавшиеся детальным прописыванием изображаемого.

Птицы и цветы
Традиционные изображения птиц и цветов («хвачжодо») представляли собой реалистичную передачу красоты природы. В то же время в таких картинах в жанре минхва было добавлено пожелание счастливого соединения мужчины и женщины, что придало им декоративность и свойство талисмана. На таких картинах в основном изображались пионы, гранат, лотос, цветущая слива, хризантемы, нарциссы, магнолия и орхидеи, а также птицы: фазаны, фениксы, журавли, гуменники, утки, куры, кваквы, мандаринки, ласточки, китайские черноголовые иволги и воробьи.

Самым популярным цветочным мотивом, вероятно, был пион, символизировавший богатство и знатность. Гранат отражал пожелание иметь много детей — столько же, сколько бесчисленных зёрен в плотно заполненном спелом плоде. А фазаны, мандаринки и утки изображались всегда парами как символы супружеского счастья и гармонии в семье.

10-створчатая ширма с десятью символами долголетия (фрагмент). Вторая половина XVIII в. Шёлк, тушь, краски. 210 × 552,3 см. Из собрания художественного музея «Лиум» компании «Самсунг».

Десять символов долголетия
На картинах с десятью символами долголетия («сипчансэндо»), выражавших универсальное человеческое желание жить долго и не болеть, рисовали черепах, журавлей, сосны, «траву вечной молодости», оленей, горы, скалы, воду, облака и солнце. Иногда к ним добавлялись персики и бамбук, но всё это по-прежнему называлось «десятью символами». Этот символизм, вероятно, берёт начало в древних первобытных верованиях, коренящихся в шаманизме с его поклонением природе и её силам.

В древнем обществе шаманизм имел статус государственной религии и оказывал абсолютное влияние на все слои общества. Шаманистский образ мышления оставил глубокий отпечаток в подсознании корейцев и не утратил своего влияния даже после распространения буддизма. Вероятно, на этом фоне родились картины с десятью символами долголетия, в которых через яркие краски проявляется самобытное корейское ощущение цвета.

12-створчатая ширма с даосскими бессмертными (фрагмент). Чхве Усок (1899—1964). Год неизвестен. Шёлк, тушь, краски. 181,5 × 285 см. Из собрания Национального этнографического музея Кореи.

Даосские бессмертные
Образ даосского бессмертного («синсон») имеет долгую историю, восходящую ко временам Древнего Чосона — самого раннего государства на Корейском полуострове. Считается, что Тангун, легендарный основатель Древнего Чосона и прародитель корейцев, тоже стал таким даосским святым. Корейцы считали даосских бессмертных не мистическими существами, а состоянием, которого человек может достичь путём духовного совершенствования. Они верили, что, если человек оставит мирское позади и будет созерцать себя и мир, он сможет достичь высшего просветления и стать бессмертным.

Со временем такие изображения даосских бессмертных стали выражать стремление к мирному, свободному от страданий сосуществованию с природой.

«Мунччадо: “Братская любовь” (悌)». Начало XX в. Бумага, тушь, краски. 55 × 33 см. Из частной коллекции.

«Мунччадо: “Преданность” (忠)». XIX в. Бумага, тушь, краски. 99 × 33 см. Из частной коллекции.

Картины с иероглифами
Ещё один уникальный вид минхва — картины с иероглифами («мунччадо»), выражавшими основы конфуцианской этики, при этом внутри или снаружи черт иероглифов рисовали мотивы из связанных с ними преданий. Чаще всего изображали иероглифы, обозначавшие восемь добродетелей: «сыновью почтительность» («хё»,孝), «братскую любовь» («че», 悌), «преданность» («чхун», 忠), «благонадёжность» («син», 信), «вежливость» («йе», 禮), «справедливость» («ый», 義), «честность» («ём», 廉), «смирение» («чхи», 恥). Каждый иероглиф украшали изображением животных, цветов или предметов, символически выражающих его значение.

Например, на картинах с иероглифом «че» («братская любовь») обычно изображались две трясогузки как символ братьев, помогающих друг другу в беде, или корейская черника («санэнду»), обозначающая гармонию в отношениях между братьями. Такие картины ценятся за уникальность комбинаций абстрактных и реалистических элементов.